Февральское пустынно побережье,
и скуден блеск рассветного луча.
Но море необузданно, как нежность,
и шум волны бесплотен, как печаль.
И можно в полусне-полубреду
подняться в парк по каменным ступеням,
сесть на скамью и предаваться лени,
как будто напряженному труду...
Впервые здесь, где сумеречны своды
старинных пальм, мне ощутить дано
блаженное сознание свободы,
пьянящей, как абхазское вино.
В какое колдовство вовлечена,
пригубить, неразумная, осмелюсь
мелодии таинственную прелесть,
с которой коротаю вечера.
Не оттого ль подвластна я вполне
глубинной и невысказанной грусти,
что музыкант чернявый так по-русски,
так дружелюбно улыбнулся мне?
Не оттого ль, что милая случайность
мне выпала: без цели, без причала
по южному слоняться февралю,
я праздность так безропотно терплю,
так безотчетно радуюсь теплу,
и белых чаек по утрам кормлю,
и по озябшей родине скучаю...