В железном бачке я мотал неумело бельё
Берёзовой палкой, взбивая лохматую пену.
А мать "про печурку" мне пела, "про шаль", "про измену" -
И я пожалел... покрасневшие руки её.
А после - когда полотно отбелив, оценив,
(Пойдёт на ковёр...) - она долго на нём рисовала,
И ловко вдали появлялись воздушные залы,
Светлели глаза, и другой напевался мотив.
Меня акварель очень цепко хватала за глаз,
И лес - голубым, не зелёным в то время казался.
Весь мир незнакомый в руках у неё возвышался,
И глупая лань, с удивлением смотрела на нас...
Охотника нет... И зачем он с ружьём, мне во сне?
Не спрашивал я, да она бы тогда не сказала.
Скорее всего , она сказки другой и не знала,
Про принца тех лет, что приедет на белом коне...
Я голос услышал... Я так увлечён был процессом!
Он там, за портьерой, он бился в высоком окне,
Где в замке жила, словно белая лебедь принцесса,
Которую мама тогда, вот зачем! - напророчила мне.