Действующие лица:
АБДУЛЛА - террорист-романтик по прозвищу Чёрный
САИД - неуловимый мститель
СУХОВ - товарищ
МОИСЕЙ - отшельник, вождь бедуинов на пенсии
ГЮЛЬЧАТАЙ - террористка, соратница Абдуллы
ДЖАВДЕТ - враг Саида, соглядатай Абдуллы
ПРЖЕВАЛЬСКИЙ - натуралист-коневод
НАСРЕДДИН - аферист-гастролер
ЗАФАР - чайханщик
МУХАММЕД - проповедник, жрец Тамерлана-Миродержца
ОМАР - звездочет, поэт, безбожник и пьяница
ЗУХРА - теща Омара
ЛЕЙЛА - жена Омара
ИСА - бабник, любовник Лейлы и Гюльчатай, тайный агент МОССАД
ВЕРЕЩАГИН - паромщик, проводник в иное измерение
А также дервиши, кони, басмачи, верблюды и прочая массовка
**********************
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ. Чайхана.
Обстановка: дым, перегар, унылая восточная музыка, от которой ноют зубы.
ЯВЛЕНИЕ 1.
За столом Джавдет и Омар играют в нарды. На заднем плане за барной стойкой занимается своими делами Зафар.
ДЖАВДЕТ:
Чудны дела, однако, Тамерлановы.
Ты вновь продул, в четвертый раз, алим!
Сыграем заново?
ЗАФАР [из-за стойки, весело]:
А я предупреждал, Омар, не связывайся с ним!
ДЖАВДЕТ:
Чайханщик, дай кувшин ширазского сухого -
Мой выигрыш законный и святой,
И выпей с нами. Мне не жаль чужого![смеется]:
[Омару]:
Сегодня явно день не твой.
Мои мольбы услышал Тамерлан
И одарил заслуженной удачей.
Пред Ним мы все равны - ни ум, ни сан
Для бога ничего не значат!
ОМАР:
Предпочитаешь почитать богов?
А мой удел по жизни не таков.
Науке посвящен мой острый разум.
А вера - оправданье дураков.
Зафар приносит вино, все трое выпивают.
ЗАФАР:
Джавдет, послушай мудреца!
Омар - не нам чета, он книгочей,
И призван наши грубые сердца
Возжечь искрой возвышенных речей.
Удача - миг, а мудрость - на века.
Могущественней разум, чем рука.
Что до меня, то я его безмерно уважаю,
И даже иногда долги прощаю!
ДЖАВДЕТ:
Не спорю, наш Омар умён,
Хоть и не оделен везением.
И верю, что из наших всех имён
Потомки лишь его запомнят с восхищением!
ОМАР:
Облака в синеве не оставляют следов.
И волна на воде не оставляет следов.
Только время меня бороздит, как старательный пахарь,
Но я тоже пройду и не оставлю следов.
Все трое чокаются и выпивают.
Во дворе слышится шум. Зафар со словами: "Кумыс привезли", уходит.
ЯВЛЕНИЕ 2.
Входит Пржевальский.
ПРЖЕВАЛЬСКИЙ:
Салам, почтенные!
ДЖАВДЕТ и ОМАР:
Воистину салам!
ПРЖЕВАЛЬСКИЙ:
Привез со слугами кумыс я для Зафара,
И вижу - услыхал мои молитвы Тамерлан.
ДЖАВДЕТ:
И ваши тоже?!
ПРЖЕВАЛЬСКИЙ:
Встретил наконец Омара!
Как тосковал я по тебе, мой друг!
Но всё дела, хозяйство, недосуг...
И некогда поговорить с учёным братом.
С кем здесь еще беседовать? - лишь пастухи вокруг,
Народ непросвещенный, плутоватый.
Что нового в науке сфер небесных?
Какие тайны сдёрнул с высоты?
[Джавдету]:
Давным-давно и сам я, если честно,
Мечтал быть, как Омар, со звёздами на "ты".
ОМАР:
Садись, профессор, с нами, коль не врёшь.
И я тебя люблю, ты всем хорош,
Но всё затмил единый недостаток
В твоей харизме яркой: ты не пьёшь.
ПРЖЕВАЛЬСКИЙ:
О друг мой, в этом нет моей вины.
Я б с радостью делил бутыль с тобою,
Но есть тому препятствие большое -
Не терпят перегара скакуны.
Уж много лет прошло с тех пор, как бросил пить,
Но до сих пор следы на теле от копыт.
ДЖАВДЕТ:
Нет худа без добра, как говорится.
Никто не без греха, мой дорогой.
А мы с Омаром выпьем по одной
И вынужден я буду удалиться.
Честь для меня - с великими мужами
Быть за одним столом, как старыми друзьями!
Воздав положенное щедрости Шираза,
Спешу успеть к вечернему намазу.
Омар и Джавдет выпивают. Поклонившись, Джавдет уходит, унося кувшин с вином.
ОМАР:
Джавдет, коварный джинн!
Взял, и унёс кувшин...
Сто вёрст гордыни в людях,
А совести - аршин.
ПРЖЕВАЛЬСКИЙ:
Увы, всегда так было, к сожаленью:
С тех пор, как солнце над землей белеет,
Смерд, неотесанный и темный, не имеет
Ни капли уважения к ученью.
Что говорить о недостойной черни,
Кичащейся духовной пустотой?
Как высказался Николай Коперник,
"Ни что не ново под луной".
ОМАР:
Когда бы в башню ты пришел ко мне,
Поведал бы тебе я о луне
И показал бы в телескоп светила.
Но не забудь о молодом вине!
ПРЖЕВАЛЬСКИЙ:
Приду когда-нибудь.
Ты будешь пить вино, я - воду.
[смеется]
Теперь же мне пора, не обессудь!
Я вывел новую породу,
Скрестив ахалтекинца с першероном.
Тону в заботах, как валун в песках.
Последующий месяц обещает быть бессонным
И с сединою на висках.
Пржевальский уходит.
Омар, с сожалением рассмотрев пустую чашу, достает счеты и принимается за какие-то вычисления.
ЯВЛЕНИЕ 3.
Возвращается Зафар, с ним Мухаммед.
МУХАММЕД:
Привет тебе, несчастный еретик!
Неужто трезв почти? Глазам не верю!
Подсчитываем что? Духовные потери,
Попав в атеистический тупик?
А я иду к молитве в божий храм,
Но по пути зашел вот выпить чаю.
Составишь мне компанию, Хайям?
Я угощаю.
ОМАР:
Твоя душа так шибко спасена,
Что ядом брызжет в стороны слюна.
Но раз в меня ты ни попал ни каплей,
Охотно выпью я с тобой... вина.
МУХАММЕД:
Омар, твою бы простоту
Направить в правильное русло!
Мне, право, даже как-то грустно,
Что ты стезю избрал не ту.
[тон проповедника резко ужесточается]
Прогулял ты собственную душу,
В Джаханнам ты падаешь, на дно.
Ищешь знаний, пьешь вино.
Пей, а я канона не нарушу.
Твою душу пусть Шайтан в жаровню бросит!
Эй, чайханщик, дай ему, что просит.
ОМАР:
Я простой и слабый и, признаться,
С детства не любил сопротивляться.
Ну, кому нужна моя душа?
Забирайте, кто смелее, братцы!
Омар и Зафар, который принес гостям чай и вино, смеются.
МУХАММЕД:
Смейтесь, смех угоден Тамерлану,
Но не всякий, слышите меня?
Вы попомните мои слова, мужланы,
Судного дождавшись дня.
Из-за вас, еретики, беда нагрянула,
Чтоб нечистая вас забрала!
Пала кара Тамерланова -
Наступает Черный Абдулла.
Смерть, война грядет, куда вам деться?
Разве звезды не открыли новостей тебе, Омар?
Не удастся в своей башне отсидеться.
Близится кошмар.
И тебе, Зафар, не избежать хулы
За то, что продаешь вино из-под полы.
Так что смейтесь, смейтесь, сколько сможете,
Пока головы свои не сложите.
ОМАР [сделав неспешный глоток]:
Всяких бед давно известна скоротечность.
Сколько их уже мы видели за вечность?
Но создать такое дивное вино -
Не божественность нужна, а человечность.
Мухаммед, смерив Омара долгим взглядом, пожимает плечами и уходит.
Омар, закрыв глаза, смакует вкусное вино, потом затягивает песню.
ОМАР:
Всё конечно. Мне тоже настанет хана,
Но за этот напиток я хоть в Джаханнам.
И, конечно, кувшинчик с собой прихвачу я -
Никакая жаровня тогда не страшна!
Пока Омар поет, входят Лейла и Зухра - жена и теща поэта. Они терпеливо дослушивают песню, потом берут под руки уже непослушное тело Омара и уводят домой.
Зафар, проводив гостей, закрывает чайхану и выйдя на улицу, вливается в поток людей, следующих к храму на вечернюю молитву.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ.
Пустыня. По барханам пробирается Сухов. Увидев торчащую из песка голову, останавливается.
ЯВЛЕНИЕ 1.
Сухов и голова.
СУХОВ:
Прошел я всю пустыню от начал,
И чудом лишь остался невредим.
Но вот такого дива не встречал!
Эй, голова, ты кто?
Голова:
Я Насреддин.
СУХОВ:
Однажды, помню, встретился шакал,
Который трех верблюдов съел один!
А вот такого чуда не встречал.
Как звать тебя, сказал ты?..
Голова:
Насреддин.
СУХОВ:
А как-то было: конь мой осерчал,
Когда одолевал я серпантин,
И сбросил вниз меня с отвесных скал.
А я вот цел! Так кто ты?
Голова: Насреддин.
СУХОВ:
Раз, вижу: под стеною аксакал
(Свалился с минарета муэдзин).
Поднял его, а он меня послал...
Ну не чудак? А ты' кто?
Голова:
Насреддин.
СУХОВ:
Ну ладно, Насреддин, уговорил.
Я Насреддинов парочку знавал.
Кому ж ты, Насреддин,так насреддил,
Что он тебя по шею закопал?
Голова:
Ах, путник, это страшный человек!
Молись, чтоб с ним не встретиться вовек.
Он беспощадный, мстительный и злой.
Зовут злодея Черным Абдуллой.
Да ради справедливости признаюсь,
Что грешен я и сам,
В чём горько каюсь.
Но если б не Иса,
Подставивший меня так вероломно,
Всё б вышло по-другому.
Сухов принимается откапывать туловище Насреддина, который тем временем повествует.
Голова продолжает:
Продал я Абдулле под видом гашиша
Сапожный крем, засушенный в духовке.
Но на какие бы ни шел потом уловки,
Запутать след не вышло ни шиша.
В борделе мервском повстречал Ису не к месту
(А он увел у Абдуллы невесту
Лет пять тому назад или четыре)
И надо же, как тесно в этом мире,-
Её случайно сняли на двоих мы в Мерве.
Иса по дружбе предложил: давай ты первый.
Я взял и согласился спьяну.
А тут и Абдулла нагрянул.
Он не меня искал - Ису,
А тот, пока я занят был, собака,
Сбежал и спрятался в лесу.
Но Абдулла и мне был "рад", однако.
Семь бед - один ответ, как ни считай.
И быть мне трупом, но вступилась Гюльчатай.
Девченку Абдулла увез с собою,
А я стал говорящей головою
Среди песков, где ни куста, ни колышка,
Под этим белым, белым, белым солнышком.
СУХОВ[сам себе]:
Да уж, дела...
Придется взять с собою Насреддина.
А если повстречается в дороге Абдулла,
Поговорим с ним, как мужчины.
[Насреддину]:
Давай найдем его и отомстим.
Поступишь с ним, как сердце пожелает.
НАСРЕДДИН [выбираясь из ямы в песке]:
О чем ты?.. Абдулла непобедим.
СУХОВ:
Не вешай нос. Никто судьбы не знает.
Сухов и освобожденный Насреддин садятся на валун, делают по глотку из суховской фляги и закуривают.
ЯВЛЕНИЕ 2. Те же и Моисей.
Появляется высокий бородатый старик с внушительным посохом. Это Моисей. Он в балахоне и с котомкой.
МОИСЕЙ:
Да будет свят и славен Тамерлан!
Привет вам, путники. Куда несет вас ветер?
СУХОВ:
И тебе приветик.
НАСРЕДДИН:
Салам!
СУХОВ:
По правде говоря, куда - не знаю.
Я шел с войны домой, да заблудился,
Уж десять лет пустынею плутаю.
А сам ты кто и как тут очутился?
МОИСЕЙ:
Я Моисей, отшельник скромный,
Простой анахорет бездомный.
Пустыня - родина моя,
И здесь оставлю кости я.
Пустыня - как и вы, и все мы -
Лишь часть божественной системы,
И я, верша свой повиг тщетный,
За век с ней слился беззаветно.
Я был вождем, беседовал с богами
(Каких я только не познал богов!),
Топтал вот этими ногами
И дно морей, и зыбь песков...
Был даже почитаем как пророк.
Но бог мне так не открыл мой рок.
Теперь ищу душевного покоя
В смиренной роли добровольного изгоя.
СУХОВ:
Я Сухов, мой попутчик - Насреддин,
Мы нынче встретились пустыни посреди.
Пока я слушал речь твою, ум стал прикидывать:
Сочувствовать тебе или завидовать?
[усмехается]
Бродяга, вождь, пророк и старец...-
Ужо с тобою боги поквитались!
НАСРЕДДИН:
Ирония, по-моему, здесь - лишняя.
О старце Моисее много слышал я!
И очень благодарен я Творцу,
Что свел меня с святым лицом к лицу.
Я недостойно жил - грешил, обманывал,
Покаран был судьбой, но в миг последний самый
(Как бесконечна милость Тамерланова,
Нас одаряющего чудесами!) -
Спасен был, не иначе как посланником
Святых небес, на вид - обычным странником.
И тут же - как не изумляться воле рока?! -
Увидел легендарного пророка!
Сей день перевернул страницу жизни всей.
Благослови меня, великий Моисей!
МОИСЕЙ:
Велик лишь Тамерлан, всесильный миродержец!
Вдохнул в судьбу твою Он благодати свежесть,
Прощеньем и любовью окропил,
Коль ты раскаянием грех свой искупил.
СУХОВ:
А мне как быть? Ответь, святой анахорет.
Вернусь ли я домой, к супруге, или нет?
МОИСЕЙ:
Грядущие годы таятся во мгле,
Но вижу твой жребий на светлом челе.
[пристально всматривается в лицо Сухова]
Нет, козырёк мешает, тяжко.
Сними-ка, командир, фуражку.
[Сухов снимает картуз и принимает стойку "смирно"]
Попал ты чужаком в мир воли Тамерлана,
Открывшего по милости мне некогда секрет:
Пустыня эта - измеренье замкнутого плана,
И кто сюда забрел, тому возврата нет
[Сухов порывается что-то сказать, но Моисей жестом останавливает его]
Есть "да" и "нет", но есть и середина.
Сам бог толкнул тебя к спасенью Насреддина,
А, значит, нечто есть в тебе,
Ключ потаённый к собственной судьбе.
Пока не вижу, что и как конкретно,
Но шанс всё изменить имеешь ты.
Каков твой путь - и для меня секретно,
Видны лишь общие черты.
А должен ты найти, хоть это сложно,
У моря старую таможню,
И коли ты не изменил божественной присяге,
Тебе поможет,
Статься может,
Паромщик Верещагин.
СУХОВ:
Но о какой присяге речь?
МОИСЕЙ:
Не знаю, слишком сокровенна эта вещь,
Ты можешь сам не сознавать, когда и как,
Но богу дал обет наверняка.
Неси свой крест ответственно и твердо,
Ни на диез не отступая от аккорда
Предназначенья своего, ведь ты - Избранник.
Благославляю, смелый странник!
НАСРЕДДИН:
Я не оставлю своего освободителя,
Ты можешь мной располагать, товарищ Сухов.
Однако, трудно без путеводителя,
О Верещагине я не припомню даже слухов.
В какой хотя бы стороне искать его таможню?
МОИСЕЙ:
Я провожу вас, сколько будет можно.
Сухов и Насреддин склоняются в знак благодарности.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ.
Поздний вечер в запущенном саду близ усадьбы Омара. На фоне неба над садом возвышается силуэт башни обсерватории.
ЯВЛЕНИЕ 1.
В тени большого дерева стоит Иса. Он по самые глаза закутан в плащ и вообще выглядит подозрительно. Говоря, Иса чуть заметно картавит.
ИСА:
Куда как нелегка шпионская судьбина,
Полна опасностей, интриг, притворств и тайн!
Едва ушел от Абдуллы, подставив Насреддина...
А к Абдулле, слыхал, вернулась Гюльчатай...
Пять лет как день! Она была юна,
Но я почуял: профессионалка!
К тому же с Абдуллой обручена.
И стало девушку мне жалко:
Актриса, снайперша, талант -
Готовая шпионка!
А в лапах Абдуллы пропала бы девченка,
Но с ней его ватага б стала первой среди банд.
Поддержкой Центра заручившись, я
Повёл свою игру хитро' и тонко,
Переманив ее, тогда почти ребенка,
Невинности девичьей не лишившейся...
Попутал бес меня, взыграла кровь,
Случилось то, что для агента под запретом -
Меж нами вспыхнула любовь.
А целью разработки был Абдулла при этом.
И вдруг такой провал!
И я ее уже почти завербовал,
Но Центр был против, и пришлось
Отшить ее. Едва скрывая злость
Ее я продал выгодно довольно в один публичный дом
Своей знакомой бандерше - при том,
Что Гюльчатай в меня без памяти влюбилась...
Ну, ладно, что случилось, то случилось.
Да, так засЫпаться агенту не пристало -
Нажить открытого врага (теперь их двое стало)...
И я уж приготовился к отбытию,
Но тут задание приходит новое:
Омар, орбиты расшифровывая,
Впритык приблизился к серьезному открытию.
Здесь явно важное реально что-то,
Раз в Центре требуют его расчётов.
Придумывал два дня безрезультатно,
Как подойти поаккуратней к делу,
Но тут увидел возле храма Лейлу
И осенило совместить полезное с приятным!
Итак, я приступил к заданию -
Сегодня первое свидание.
Через жену я подберусь к учёному.
Захватывает дух азартная игра!
Теперь важней всего вдруг не попасться Черному.
Но ближе и опаснее - Зухра.
Уверен, что сработает мой план.
Омар уже, конечно, в стельку пьян,
И Лейла задержаться не должна бы,
Однако же, опаздывает... Бабы!..
Иса вдруг настораживается, слыша шорох в зарослях.
ЯВЛЕНИЕ 2. Иса и Лейла.
Из зарослей появляется Лейла. Она в скромной накидке и хиджабе.
ИСА:
Ты, Лейла, ты ли это?
О свет моих очей,
Луна моих ночей,
Ярчайший лучик моего рассвета!
Безумно тягостны минуты
Томительного ожиданья,
Ах, почему, ну почему ты
Пришла не ранее?
Ты мне разбила сердце навсегда,
Моя звезда!
Послушай, как любовь в груди моей стучится!
ЛЕЙЛА:
Вы в чём-то мне желали объясниться?
ИСА:
Ты для меня - богиня неземная!
Как объяснить, коль не хватает слов?
Я покорен тобой, моя любовь!
Как дальше выжить без тебя - не знаю.
Поймав твой кроткий взор однажды,
Пропал я в омуте его.
Твоя краса - исток томленья моего,
Томленья от любовной жажды.
Глаза твои - огонь, а волосы как шелк,
Поверь, я знаю в этом толк!
Твой гибкий стан стройнее, чем стрела -
Как не сравнить тебя с богиней?
А кожа так нежна и так бела -
Белее солнца над пустыней!
При всех достоинствах ты воплощаешь скромность.
Ну прояви к страдальцу благосклонность!
ЛЕЙЛА:
Греховны ваши речи, господин.
Не приближайтесь, позову прислугу!
Господь сказал: муж у жены един,
Всецело отдана она супругу.
ИСА:
Я искренен и чист перед тобой,
Пленительница чувств моих и мыслей,
Страданий сердца ввек не перечислить,
Так глубока к тебе моя любовь!
ЛЕЙЛА:
Господь сказал: в супружестве жена
Вовеки мужу верной быть должна.
И я принадлежу лишь Господу и мужу.
ИСА:
Ах, чувства сами вырвались наружу.
Влечение к тебе меня сильней.
Молю, не отвергай любви моей!
ЛЕЙЛА:
Кто запятнал себя грехами,
Навеки сгинет в Джаханнаме.
Нас учит Тамерлан Всевышний,
Что человек - хозяин чувств своих,
Призвал в Заветах Он святых
Нас избегать страстей излишних!
Супругов узы брачные священны,
Нарушившим же брак не избежать геенны.
ИСА [в сторону]:
Непробиваема... Проигран раунд первый.
Знать, у Омара из железа нервы.
Мои приемы действуют здесь слабо.
С такой женою и святой бы запил!
Азохн вэй, ну и семейка -
Сюжет, достойный Фрэнка Заппы:
Безбожник муж и фанатичка баба...
Изменим тактику. Вперед, Иса, смелей-ка!
[Лейле]:
Стократ правы Заветы мудрые!
Им не внимает лишь плебей.
Но бог, красу и целомудрие
Соединив в тебе,
Исполнил тем то сокровенное
Людское испокон веков желание -
Душой и телом совершенное
Осуществил в тебе создание,
И на него весь свой талант истратив,
Тебя образчиком прислал для смертных братьев!
Богоотмеченная Лейла, я склоняюсь
Пред божьей милостью ко мне, убогому,
Счастливому уж тем, что здесь с тобой общаюсь
И шанс имею научиться многому.
Ты провозвестница грядущей эры,
Ты образец всех будущих людей,
Благочестивостью своей
И мудрой кротостью ты стала мне примером.
Да что там мне - всем людям на земле!
И всяк, погрязший в алчности и зле,
Кто в тлене и разврате утопает,
Тебя увидев, тут же прозревает.
Всяк, внявший твоей речи благородной,
Становится на путь богоугодный.
Из уст твоих глаголит Тамерлан!
Тебя готов я бесконечно слушать,
Заблудшую мою в потемках душу
Ты побудила к праведным делам.
Давай восславим чудеса Господни!
Я возношу молитву Тамерлану
За то, что указал мне путь сегодня
Своею всепрощающею дланью,
Возжег во мне искру, что еле тлела.
Благослови меня, благая Лейла!
По мере монолога Исы лицо Лейлы выражает сначала возрастающий интерес, который затем перерастает в почти экстатическое чувство.
На последних словах Лейла целует Ису в чело, потом они обнимаются и, целуясь уже отнюдь не целомудренно, валятся в траву, где нам их не видно. Некоторое время слышны только звуки возни.
ЯВЛЕНИЕ 3.
Входит Гюльчатай - молодая стройная брюнетка, одетая басмачом. За кустами раздается конское фырканье, но любовники ничего не слышат. Гюльчатай осторожно подходит ближе и наблюдает за парочкой (которая по-прежнему не видна зрителям).
ГЮЛЬЧАТАЙ:
Нашелся наконец, картавый греховодник,
Изменник, негодяй, развратник, сводник!
Надеялся, не выслежу? Напрасно.
[Достает из-за голенища плеть и лупит ею обоих; те вскакивают, в панике пытаясь привести в порядок одежду; Лейла испуганно убегает]
На', получи, кобель несчастный!
ИСА:
Ты что? Сейчас сбегутся люди.
ГЮЛЬЧАТАЙ:
Пускай, пусть взглянут все в глаза иуде.
ИСА:
Я не Иуда, я Иса!
ГЮЛЬЧАТАЙ:
Коварная лиса!
Напомнить, как меня ты предал?
Жаль, поздно Абдулла проведал,
И улизнул ты в прошлый раз.
Но я поправлю всё сейчас.
ИСА:
Родная, Гюльчатай, не бей,
Любовь всей жизни и судьбы моей!
Не знаешь ты, как я себя корил!
Какие муки испытал,
Ни места, ни угла себе не находил,
Ночами горько по тебе рыдал!
ГЮЛЬЧАТАЙ:
Мерзавец, что ты знаешь о любви?
Твои раскаяния и гроша не стоят.
Я отомщу, умоешься в крови,
До самой смерти на коленях стоя!
Ты знаешь, я тебя любила,
Пять долгих лет тебя ждала,
С тобой невинность погубила...
Какой же дурой я была!
И почему мы, бабы, липнем
К таким животным беспринципным?!
ИСА:
Тебя, одну тебя любил всегда я!
Дай шанс мне всё исправить, дорогая!
Шайтан меня, безмозглого, попутал,
Что собственного счастья не ценил.
С тобой провел я лучшие минуты,
С одной тобою счастлив был!
Гюльчатай устало опускает руки, заметно сникая. Поколебавшись, внезапно резко замахивается, словно прогоняя минутную слабость, но не бьет Ису, а порывисто скрывается в кустах. Слышится конское ржание, одновременно раздается выстрел и удаляющийся стук копыт. Пуля сбивает ветки и листья высоко в кроне, осыпая Ису, который сидит на корточках, в отчаянии обхватив голову руками.
ИСА:
Вэй, вэй из мир, ну что за цурес?!
Второй провал подряд, хоть лезь в удавку!
За что мне это, я интересуюсь?..
Всё, завтра же подам в отставку.
Как надоело это мне!
Домой уеду, к маме и жене.
Достали все меня, достали!
Вновь звучит конский топот, Иса падает ничком, накрыв голову плащом. Из зарослей верхом появляется Саид.
САИД:
Стреляли?..
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Ставка Абдуллы, типичный шатер кочевника. На умопомрачительной красоты и ценности ковре по-восточному сидят Абдулла и Джавдет, пьют кумыс и беседуют, очевидно, уже давно. Посреди ковра курится серебряный кальян, инкрустированный бирюзой и опалом.
ЯВЛЕНИЕ 1.
АБДУЛЛА:
На это я скажу, отнюдь не насмехаясь:
Одним судилось сеять рис, другим же - сеять хаос.
Я понимаю тех и тех.
Жизнь в равных долях состоит из горя и утех,
Из созидания и катастроф.
Но каждый ли свой крест принять готов?
Я не головорез, я мыслю прогрессивно,
Крушить и жечь - не конструктивно.
Нет, я не ворон, но жар-птица!
Зачем ломать, что может пригодиться?
Не мы свет создали, он - данность божья,
И что в нем лишнее - не нам судить.
Но где граница - там есть и таможня,
А на таможне должен кто-то быть.
Нет-нет, я не бандит, скорее я - диктатор.
В несчастьях люди зачастую сами виноваты,
Кто их довел до столь убогой нищеты,
Которая царит вокруг? Я? Ты?
А может, Миродержец Тамерлан?
Нет! Сами справились.
И кто-то попросту обязан взять наган
И положение исправить!
[делает глоток из костяного кубка с художественной резьбой]
Джавдет, ну как тебе кумыс? Пей, он полезен.
ДЖАВДЕТ:
Хорош однако!
От каракалпаков?
АБДУЛЛА:
Нет, местный коневод был так любезен.
ДЖАВДЕТ:
Ты что, поляка ферму разорил?!
АБДУЛЛА:
Зачем? Я, кстати, плодотворно с ним поговорил.
Умнейший человек, фанатик своих дел!
Не беспокойся, пан Пржевальский цел,
Здоров, румян, как спелый овощ,
И пестит табуны своих питомцев,
Выращивает новое потомство
Досель невиданных чудовищ.
[оба смеются]
Своих людей приставил я к нему,
Ну, скажем так, в подмогу,
Он мне - коней, от каждой дюжины голов по одному.
Сотрудничаем понемногу.
[затягивается кальяном, то же делает и Джавтет; распространяется изысканный аромат душистых трав]
ДЖАВДЕТ:
Поляк - хороший человек, хоть и заносчивым бывает.
Но он алим, тут каждый понимает.
Зато какие скакуны!
Всех их достоинств не опишешь.
От Каспия до Ферганы таких не сыщешь!
От входа в шатер слышится перебранка. Внутрь врывается, оттолкнув сражника, Гюльчатай. Она пытается, что-то сказать, но Абдулла жестко перебивает ее.
АБДУЛЛА[обращаясь к Гюльчатай]:
Нет оправданий нарушенью дисциплины!
Ты знаешь, видеть мне тебя всегда отрадно,
Но здесь беседуют мужчины.
Поговорим попозже, ладно?
Гюльчатай повинуется, стража вежливо провожает ее.
ДЖАВДЕТ:
Что с ней? Взволнована, заплакана, горит...
АБДУЛЛА:
Не знаю, плачет третий день, не говорит.
Ты знаешь мое правило, Джавдет:
Я с женщиной и с дураком не спорю.
Не прикажу же я девическому горю,
Своих достаточно хлопот и бед,
Чтобы вдобавок опекаться и чужими...
Ты лучше про другое расскажи мне.
Вступая в город, надобно мне знать,
Какие сразу здания занять,
Кого придется нейтрализовать, кого купить,
Позиции как после укрепить...
Подробный план я должен разработать,
Иначе же потери понесу.
И главное - что слышно про Ису?
Я чую: он непрост, без преувеличенья.
К тому же личное нанес мне оскорбленье.
О чем потолковать, найдется нам -
И по душам, и по зубам...
[усмехается]
ДЖАВДЕТ:
Увы, о нем давненько не слыхал,
Пускай поджарит хвост ему Шайтан!..
Иса, хоть и пронырливый шакал,
Найдется, - слишком падок до путан.
Я организовал обиняком ловушки,
Внедрил, где можно, чутенькие ушки.
А что до города - назначь мне встречу
На послезавтра. Подготовлю планы
И обо всём в подробностях отвечу.
АБДУЛЛА:
Да будет с нами воля Тамерлана!
Вот на расходы, не скупись. Пересчитай.
[протягивает Джавдету кошель. Потом хлопает в ладоши, появляется стражник]
Кликни Гюльчатай.
[стражник уходит. Джавдету]:
Всё только начинается, Джавдет.
Почтенный дервиш мне открыл (под" пытками) секрет
(Да упокоят его душу ангелы),
Из-за которого и начал я всё это.
Тот дервиш раньше был денщик" барона Врангеля.
Ни дервишей я не люблю и ни секретов,
Но мне открылась воля Тамерлана,
Открылась ясно, истинно - как солнышко бело -
О том, что время действовать пришло.
Стада и города, конечно - славно,
Но это лишь тылы, подспорье.
Стратегия же - выход к морю!
А там одно есть место...
Впрочем, всему своя пора.
Сейчас - сиеста!
К делам вернусь с утра.
Ты пей кумыс, а то, вон, как дистрофик!
[входит Гюльчатай в шелковых одеяниях]
[к Гюльчатай]:
Душа моя, свари нам кофе.
Девушка принимается готовить кофе на маленькой жаровне, что стоит недалеко от входа.
ДЖАВДЕТ:
Я слышал, Абдулла, о неком чужаке,
И что он спас, по слухам, Насреддина,
Которого ты закопал в песке.
АБДУЛЛА:
Что ж, повезло, рад за него, хоть он скотина.
Что за чужак?
ДЖАВДЕТ:
Подробностей не ведаю,
Мне говорили, он один и налегке
Что разузнаю, то поведаю.
Одно лишь точно - он не в городке.
"
АБДУЛЛА:
А как там твой заклятый друг Саид?
Союзники передавали -
То здесь, то там его видали...
Всё пакостит, диверсии творит
Тем бандам, что выходят за кордоны
Его понятий чести и закона.
[улыбается]
ДЖАВДЕТ:
С тех пор, как с ним у нас возникли сложности,
Предпринимаю все предосторожности.
Приходится, - зол на меня Саид.
Я ж в молодости был бандит,
Уже потом осел, женился
И всячески остепенился.
[Гюльчатай подает мужчинам кофе, сама садится в сторонке на подушки и начинает тихонько наигрывать на дутаре]
Ограбили мы как-то раз саидово село,
Ну и не всем крестьянам повезло...
Не все, короче, выжили селяне.
Саид тогда был, кажется, в Иране
С какими-то семейными делами,-
Семья не бедная была - мы взяли тыщи!
Вернулся же Саид уже на пепелище...
И стал гоняться он за нами,
По одному за много лет переловил
Всю нашу шайку. Ловок, бес, находчив!
Слыхал, наверно: в марте он убил
Мирзу, что был в те годы наш наводчик.
Один я выжил, кто тогда был в банде.
И даже свыкся с мыслью о расплате.
Он как-то выследил меня однажды в Ашхабаде,
Тогда я еле спасся... в женском платье.
[смущенно улыбается]
АБДУЛЛА:
Сказать практически и нечего.
Единственное, что скажу -
Ты не переживай, я помогу
Всем, чем смогу.
Теперь прощай, жду послезавтра вечером.
Пойдем, я провожу.
"Поджарить хвост"... ха-ха! Твоя идея?
На ком опробовать бы поскорее?
Джавдет и Абдулла уходят. Гюльчатай остается одна.
ЯВЛЕНИЕ 2
ГЮЛЬЧАТАЙ[задумчиво перебирая струны]:
В растерянности я: люлблю ль Ису еще я?
Конечно, он подлец, конечно он свинья,
Конечно, совершил предательство большое...
Сама не разберу. В растерянности я...
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ.
По пустыне устало плетутся Сухов, Насреддин и Моисей, оставляя за собой в песке не столько вмятины, сколько борозды.
СУХОВ:
Три дня во рту ни маковой росинки,
И до того не шибко жировал.
Хотя б джейрана, что ли бог послал...
Была б трава - жевал бы и травинки.
НАСРЕДДИН[Сухову]:
Да на тебе лица нет, бледный ты, товарищ,
Как будто даже вылинял загар,
Того и жди, что шаг еще - и свалишься,
Поймав от солнца белого удар.
МОИСЕЙ:
Ну, разве только ради вас...
В последний раз!
[вздымает руки к небесам, что-то шепчет; внезапно наносится вихрь, так же внезапно стихает, и с ясного неба сыпятся беловатые хлопья]
Произнеся молитву Тамерлану,
Отведайте небесной манны.
СУХОВ:
Оно съедобно?
НАСРЕДДИН:
Вкуса никакого.
МОИСЕЙ:
Отвыкли вы от пищи от здоровой.
СУХОВ:
Да я, сам посмотри, худой, как штык,
Практически уж от любой отвык.
После трапезы настроение путников улучшается, шаг становится бодрее.
НАСРЕДДИН[Сухову]:
Вот провожу тебя, вернусь,
Построю жизнь иначе.
Давно мечтал я, что проснусь -
А в дверь стучит удача.
Был молод - мне б всё рисковать,
Судьбу испытывать азартно,-
Рассудок юный резковат,
И мало думает о завтра.
Но годы требуют своё:
Стабильности, покоя,
И чувствуешь, как смерть копьё
Уж поднимает над тобою.
И хочется у очага
Обнять детей, супругу, кошку...
Но просыпаешься - и вновь в бега.
Живешь как будто понарошку...
Теперь я знаю: не в удаче суть,-
Во мне самом. Не рвись. Расслабься. Будь!
Оставлю в прошлом жизнь разгульную,
Клянусь, не будь я Насреддином!
Открою в Бухаре цирюльню
И стану важным господином.
Повисает задумчивое молчание. Некоторое время все идут в тишине.
СУХОВ:
Давайте сделаем привал,
Я так устал, есть хоть скала здесь?
Часок бы я в тенечке подремал.
МОИСЕЙ:
Я вижу впереди оазис!
СУХОВ:
Да ну, опять мираж небось.
НАСРЕДДИН:
Нет, не мираж, я вспомнил эту местность!
Там есть кишлак, где мне пришлось
Пробыть в зиндане целый месяц.
СУХОВ:
Что натворил на этот раз?
НАСРЕДДИН:
Я воробьев как канареек,
Придав им охрою окрас,
Толкал по пятьдесят копеек.
Где потеряешь, где найдешь -
На всё лишь воля Тамерлана,
А он всё видит!- и внезапный дождь,
Столь редкий здесь, накрыл базар нежданно.
Совпало просто так? Едва ли!
Исчезли мигом кенары мои
И пред толпой клиентов воробьи,
Чисты, как ангелы, предстали.
Ну и меня, конечно, за обман,
Под стражу - и в зиндан.
[Сухов и Моисей долго хохочут]
МОИСЕЙ:
Дойдем до кишлака, переночуем,
Возьмем воды, изюма, кураги
Побольше, ибо дальше, носом чую,
Такое ждет, что боже береги.
НАСРЕДДИН[Моисею]:
Ты не подумай, право, не в обиду,
Герой ты многих слухов, если честно.
Ты проводник, конечно же известный,
Но мы спешим, ты не теряй из виду.
Ведешь ты нас к воде обетованной,
Нам голод утолил небесной манной...
Прости, я ни на что не намекаю.
У самого-то дежавю не возникает?
Спасибо еще раз, что спас от голода,
Но мы с товарищем не так уж молоды...
МОИСЕЙ[отмахиваясь]:
Да понял, понял я, не беспокойся.
То было там. Здесь всё иного свойства.
Я петли наворачивать не стану...
А вы молитесь чаще Тамерлану!
Конец пятого акта.
продолжение следует