Ей семь. Ещё не возраст – баловство:
веснушки там, косички… всё такое…
жила в посёлке, в доме над рекою,
где необъятный тополиный ствол
служил паломничеством ребятни…
скамья, как средоточие тусовок,
и он – весьма стеснителен, неловок;
к тому же хлюпик, только пальцем ткни.
Какие чувства, если на кулак
мотал соплю невзрачный первоклассник?..
ронял нарочно к ней под парту ластик,
чтобы потом не вылезти никак.
Тянуло, звало… распалённый мозг
являл картины в стиле Рафаэля,
но… пробегали чёртовы недели
и таяли надежды, словно воск.
Немудрено, коль смелость города
берёт, когда исполнен дух отвагой…
иной доверится перу с бумагой
и сразу прибавляются года –
ну, в смысле превосходства над шпаной,
которой “в лом” зубрёжка строк нетленных…
отныне он стихосложенья пленник,
лишь для неё и только ей одной.
Девчонке бесшабашной невдомёк
/смешно, какие чувства в эти годы?/
как мальчик килограммами изводит
тетрадные листы… о, если б смог
он резко повзрослеть, и в нужный срок
прийти с признаньем к милой даме сердца…
а тут – “Домой!!!” И никуда не деться,
когда ты юн и маменькин сынок.
Второй, четвёртый… перешли в восьмой;
пушок под носом, а в штанах движенье.
Грудь из-под платья вроде наважденья,
аж неудобно девушке самой
дразнить подростка /он же всё молчит,
как будто нем, хотя болтун по сути/.
Его любовь с другими нынче крутит,
а юноша тоску в душе влачит.
Из сердца вон, долой с влюблённых глаз…
разъехались, и судьбы-параллели
уже к другим в объятия летели,
не вспоминая про далёкий класс.
Никто монеток в речку не бросал,
не грезил малой родиной, но вскоре
на радость ли, а может быть, на горе
вернулись в тополиные леса.
Сгнила скамейка, пересох ручей,
но тополь жив и машет им навстречу,
и осыпает листопадом плечи:
ты чья…ничья… а ты…и я… ничей…
а помнишь… помню… в лабиринте слов
они блуждали, будто бы в потёмках,
молчаний прошлых наполняя ёмкость
волшебной влагой “первая любовь”.
16 января 2017 года
Санкт – Петербург