Рукопись
Сцена 1
Сальери: Из ниоткуда
Приходят звуки.
В никуда
Уходят.
Боже, отзовись
Хотя бы называньем совершенства,
Уколом в сердце, чувством облегченья...
Не оправдания прошу, но знака
Прощенья,
Не успеха, но пути,
Который цель венчает. О,
Когда бы
Я твёрдо знал, что небо землю любит,
То правды б не искал.
На что мне правда
И знания, когда ответа нет? Когда лишь
Свободен тот, кому молчащий Бог
Позволит быть свободным.
Знаю, Моцарт
Умеет возвеличивать Его,
Не чувствуя, что всё – необъяснимо,
И страшно, и – бесчеловечно.
Но чем он заслужил Твоё вниманье,
И почему другим Ты не даруешь
Ни славы, ни таланта, ни свободы
(шум ветра, гром за окнами)
... Эдип
В Колоне умирая, заслужил
Покой: убийством, злом, кровосмешеньем,
Чем заслужить мне право хоть на миг
Воспеть Тебя –
какой великой жертвой?
Я с детства был Гармонии слугой,
Я отдавал и душу, и свободу
За то, чтобы в чудесной клети мира
Стать лучшим звонарём, чтоб под моею
Рукой гудели струны времени, пространства,
Но что же за насмешка? – человек,
Ничем не заплативший за возможность
Быть гением – меня в сто крат свершённей
И совершенней, но ни он, ни я –
Не знаем Истины, и для того, чтоб петь,
Необходимо преступленье – шаг,
Нас уводящий за пределы НАДО.
Ах, вот и Моцарт...
Моцарт: Здравствуй, брат Сальери,
ты почему один?
Сальери: Тебя я дожидаюсь.
Моцарт: Спасибо, друг! Я верю в постоянство
твоей души, недавно
(он садится
и наливает во второй бокал
шипящего бардового вина)
мелодия одна ко мне явилась.
И, видит Бог, её я, не желая
к роялю припадать, прогнать пытался –
не тут-то было! Вероломней мухи
она не отступала – я её
и так, и сяк – и в двери, и в оконца –
но не сумел – и изнемог – послушай,
коль хочешь.
Сальери (наливая): Я всегда
Тебя согласен слышать.
Начинай.
(Моцарт играет)
Сальери (плачет, слушая): Не так ли
Слетают бабочки на дно моей души,
Неуловимые и лёгкие как ноты.
Моцарт: Ты плачешь, друг Сальери, отчего?
Я радуюсь, когда моя музыка
мне удаётся
Сальери: Дивный друг,
Ты сам не знаешь, что тебе дано!
Я знаю!
Моцарт: Выпьем же, Сальери
за наш союз – за ратников Искусства,
двух слуг Музыки, двух свободных...
Сальери: Точно ли свободных?..
А впрочем, для чего
Двум гениям свободы, им хватает –
Что не рабы они...
Смеются, пьют.
Моцарт: (отпив немного): Хочешь, друг Сальери,
тебе ещё сыграю, кое-что
я тут писать замыслил по заказу
(одну вещицу мрачную),
не что-нибудь, а Реквием, его
мне заказал какой-то странный
на днях зашедший господин. Весь в чёрном
и юмор чёрный: попросил за месяц
он завершить его.
Сальери: Наверно,
На память о любимых. Смерть – прекрасный
Для светлого Искусства повод. Если б
Не знали мы, что смерть придёт за ними,
Не стали б мучаться, чтоб вечное создать,
Но собственная гибель не пугает...
Моцарт: (перебивая)
Помилуй, брат Сальери, ты о чём?
Мне страшно и помыслить о загробном
существованьи, лишь вообрази:
ни смеха, ни любви, ни музыки,
ни женщин...
Сальери: Зачем же Реквием писать решил? Ужели
Ты легкомысленен настолько, неужели
Не понимаешь, что тебе дано? и ради
Проклятых денег губишь Дар небесный?
Моцарт: Знаю,
ты прав, Сальери, не жури меня,
послушай всё же, кажется мне – здесь
всем страхам оправданье я даю.
Сальери: Бесстрашен гений истинный, любую
За Истину он жизнь отдаст. Любую!
Жены, детей, отца, друзей, коль надо –
Не пожалеет и своей...
Моцарт: А всё же,
мне жалко умерших, ведь всяко
созданье Божье недостойно Ада
(играет тихо, а
Сальери плачет)
Сцена 7
Сальери: (насыпая в бокал яда): Итак, приходится
Сей гений несравненный, чистоту
Души и легкость неземную
Обратно в небо, Богу возвращать,
Так Авраам готовил на закланье
Родную плоть – единственного сына,
Так Каин кровью брата окроплял
Сухую почву, чтобы плодоносить
Она могла, так Леонардо в топку
Божественного гения бросал
Чужие жизни. Это ль не прекрасно:
Все Богу посвящать, и самое родное
В дар приносить, рыдая и ропща,
Но вырывая из себя, как сердце,
Жизнь самых близких и любимых?
Увы, лишь так высокое искусство
Себя способно продолжать! Мой Моцарт,
Чтоб гением ты стал, тебя убить
Придется мне, я в жертву приношу
Не только плоть твою (она воскреснет!),
Но и свою загубленную душу,
Пусть ей в аду гореть во имя Бога
И красоты…
Моцарт: О чем, ты брат Сальери? (выпивает
бокал, ему Сальери поднесенный)