Истоптан берег. Золотая пыль
набилась в пальцы. Пусто и беззвучно.
Ещё вчера в рассветной дымке плыл
седой Харон, угрюмый наш попутчик.
А нынче мы сидим на берегу.
Что? Искупаться? Что ж, постерегу
я эти немудрёные пожитки -
воспоминаний бесконечный рой
и сожалений, что бредут гурьбой
за нами следом лёгочной улиткой.
Ты всё ещё красив, мой дорогой.
И мне тебя представить с острогой
здесь так легко. Волна ступни мне моет.
А я слежу, как взмах руки твоей
рождает радугу и вслед за ней
стремишься ты.
А я?
А я с тобою
бывала зачастую лишь в мечтах.
Мой дом воспоминаньями пропах
о поздней осени и о… собачьем лае.
Щекочет ноздри жжёная листва.
А осень, безразлична и черства,
извечное богатство собирает…
И мы…
до безотчётности легки,
как будто в паутине мотыльки,
отвоевать пытаясь миг последний, -
глаза в глаза, пока в руке рука.
Река течёт черна и глубока,
и непреклонен вечности Посредник.
А на твоей щеке и на носу
пыльцою жёлтой, пылью, да не суть,
крупинки солнца. Невообразимо.
Ты жив ещё…
И в сердце, и в глазах
окно без штор у осени в слезах
и речка, пробегающая мимо.