Я смотрела на тебя зорко и с большим любопытством. Химия тянулась долго. Твоя шея, скромно прикрытая золотом волос, нервировала во мне охотника, не убийцу, но соискателя. Мы были долгой и тягучей субстанцией: встречались взглядами, робко улыбались и проходили мимо. К тебе моё слово не стремилось с силой стрелы медного наконечника, оно игриво и ласково терялось рядом.
При редких встречах в метро я чувствовала нож твоего взгляда на моих потрескивающихся губах. Какая-то моя подкожная клетчатка краснела, но краснота не доходила до верхних слоёв, столь осторожно изучаемых тобой.
Мне так хотелось прикоснуться хоть пальчиком, коротким и съёжившимся от струн, к аллее плеч и изгибам шеи; хотелось обнимать крепко, до потери пульса. Но робость душила обеих беспощадно.
Текла бы во мне кровь воина, я уже целовала бы тебя продолжительно при встрече и во время. Возможно, пастух я, кузнец, ростовщик, но не воин, не поэт. Сколько раз ветер брал мои и без того разлетающиеся мысли, сколько раз менялся с юга на восток, с севера на запад, а воином я так и не стала. И не Жанна Д'Арк мой покровитель, и не Марина мой наставник. Я - одна. И даже ты не способна успокоить мой гулящий по палубе и без неё разум, и ты не можешь стать океаном, ведомым мне ночами.
Так мы живём второй год: смирно и врозь; не зная, о чём говорить, если останемся наедине. И не любовь это вовсе, а затянувшаяся монотонная симпатия, привязанность. Во мне не способна поселиться апатия, я её искореняю. Поэтому пока ты будешь рядом, я продолжу задыхаться от нерешительности и табака, а он ведь всего лишь иллюзия твоих вечерних сигар.