Разрываюсь меж ловцами,
меж ловцами и собой,
Мне не заместить словами
то, что может спеть гобой
В «ре миноре»: слушай Баха,
слушай Баха и пойми,-
Звуки могут быть послами,
как флюиды пантомим.
Как причастие, где частью
ты коснулся Божества,
Кровь и плоть, вкусив Христову
в искуплении греха,
Осознав, что может вера
преисполнить чудеса,
Перед коей эфемерна
жажда плоти, естества,
Что не тот ей коронован,
и не там ей вскрыт нарыв,
Что совсем другие страсти
ей присущи. Ты пойми,
Что из всех иных пристрастий
ей милей огонь Любви.
Что Любовь есть Всепрощенье,
что Любовь есть Волшебство.
Что любое заточенье
ровным счётом – ничего,
Если крылья, в одночасье,
в высь пускаются стремглав,
Ставя крест на всех ненастьях.
Предисловием для глав
Совершенства и свободы,
единенья с Божеством,
Перед коим небосводы
тают в строе боевом,
Выступает тихо Вера,
с ней Надежда и Любовь,
Не боясь, что револьвер он
бьёт смертельно в глаз... и в бровь.