Исписаны окна –
в домах напротив листают –
книги на ночь читают людей,
лампы на подоконниках тают,
дети в счастливых слезах засыпают,
и падают в объятия лепестковые фей.
Просыпаются седыми и взрослыми,
заботы свисают с бровей, как дожди, гроздьями,
дети с вешалки пальто снимают,
выпадают из карманов снежинки –
неотправленные открытки, солнечный привет с побережья.
Кто-то уходит почти навсегда, иные на время возвращаются,
разыскивая по ящикам забытые шапки, перчатки и счастья,
убегают простоволосые, скользят подошвами по брусчатке,
спотыкаясь о тревожной погоды небрежность,
трубочист наверху сдувает с трубы чёрную нежность,
снег давно отгоревших огней,
и трубит полуночную песню над крышей.
Тише, тише...
Каждое зачатие непорочно,
день начинается новой ночью,
это слово пришито непрочно, держится на одной нитке,
мы теребим его в пальцах, в петлю суём,
его отрывает вечером ветер,
а тьма уносит в сторону городов и гор с южными голосами,
в страну, где в шляпах зелёных гуляют вороны,
где полы плащей трепещут лёгкими парусами,
где трамваи поют, а озёра блещут,
мы просыпаемся: в дверь стучат,
упорно, долго, отчаянно.
Входи, сердце.
Прости, мы уснули нечаянно,
манишки и мысли у нас набекрень.
Крепись. Этой короткой ночью начался день.