10.12.2016 года г. Москва
…Тем, кто не смог и тем,
кто всё-таки осилил ГУЛАГ,
посвящаю.
Весь дом встревожен с раннего утра,
Тяжелой поступью сапог,
Мат, грохот и другая суета…
Вскочил со страха в том, в чем мог.
Фуражки синие кругом…
Взгляд вырывает чьи то тени,
Лист об аресте словно гром
Развеял перечень сомнений.
Сосед Серега – сволочь, настучал.
Про наши откровенья вечерами.
Теперь он знаю, в чем и где приврал,
Враньё, смакуя нужными словами.
Жена шептала, что «сексот»,
- С ним осторожней будь, родимый.
Взаправду оказался скот,
Партийный и непобедимый.
Все эти мысли в первый миг
В мозгу мгновенно прокрутились…
Вернул на Землю детский крик,
От шума дети пробудились.
Не помню, как исчез подъезд,
Как «воронка» закрылись двери,
А в мыслях лишь сосед - подлец,
И по бокам в шинелях звери.
Чуть позже, камера в тюрьме,
Бетонный пол, сквозняк и голод.
Избыток мыслей о семье.
И бесконечный жуткий холод.
Допросы, кровь и синяки,
Беззубый и опухший рот,
Чистейшие до блеска сапоги,
У живодера, что все бьет в живот.
Мой статус «одиночкой» наделен.
Следак пресует - «Враг народа»,
А попросту – «Врагов шпион»,
Скотина, что без племени и рода.
Одно желание - чтоб приговор скорей,
Нет мыслей больше никаких.
Нет! Лгу! Жену хочу увидеть и детей!
Молюсь, перебирая всех святых.
- Где Бог? В которого так верил я!?
За что такие мне мученья!
Я на коленях, как у алтаря,
Прошу о смерти, больше нет терпенья.
Нет сил, все издевательства сносить,
Из тела выбили всю душу,
Глаза заплыли, нет уж мочи жить,
Мечтами рвусь из камеры наружу.
Сказали на допросе, что семья
Вся полностью как будто отреклась,
Не хочет больше помнить про меня
И верует лишь в сталинскую власть.
Как не поверить? Нет ведь передач.
Я ничего о них не знаю,
Возможно завтра приговор, палач,
Где ангел мой? Его я проклинаю!
А поутру конвой. Столыпинский вагон.
Пустые взгляды у собак и конвоиров,
И бесконечные за «шмоном» «шмон»
Со знаньем дела берейских вампиров.
Судьба накинула не «вышку», четвертак,
Вот так статья по мне прошлась лихая,
До слез я счастлив был. Дурак!
Мне жизнь дарила пятьдесят восьмая.
Затем этапы, вертухаи, шконки, лагеря,
Залысины полян лесоповалов Воркуты,
Топор, пила, барак – судьба моя,
Бедою нервы порваны на лоскуты.
За что, Серега – сука настучал?
Весь срок покоя не давал вопрос.
Я четверть века встретиться мечтал,
Со стукачем такой же провести допрос.
Допрос, хотя бы как со мной, один,
Он больше бы не выдержал, я знаю
С брюнетом начал, а в конце блондин…
В свою судьбу его вгоняю.
Освободился строго в шестьдесят втором,
Все двадцать пять прошел со дна судьбы.
Домой вернулся дряхлым стариком.
Никто не внял мои мольбы.
Десятки тысяч бывших ЗЭКов, как и я
Тянулись с жутких северных широт,
С надеждой в то, что ждет семья
И встретит прямо у родных ворот.
Ведь верили, дождались, ведь смогли
Не все, не всех и в разные года.
Домой вернулись Сталина «враги».
И тут их не щадила новая судьба.
Без пенсии, без прав, с клеймом врага
Везде не нужными считались,
Такая бесконечно страшная беда,
Во лжи, с которой раньше побратались.
Какой ты все же сильный человек?!
Тебя ломали, били, истребляли,
А ты остался жив в тот жуткий век,
В местах, в которых Вас не награждали.