Мне приснилось, как в тоске я умирал,
Сердце билось, так как бьётся генерал.
Так, как бьётся его армия с врагом,
Как смеётся мокасин над сапогом.
Заскучало сердце, замерло в груди,
Я начало вижу смерти впереди.
Продолженье вижу смерти, пустоту,
Приближенье похорон и темноту.
На закате умирающего дня,
В новом платье, - вижу вся моя родня.
Поглядела скучным взглядом на меня,
Поредела, удалилась, семеня.
Разве звал я вас на это торжество?
Разве знал я, что не стоит в Рождество,
Не достойно, в светлый праздник умирать,
Не пристойно, всех знакомых собирать.
В светлый праздник всех от дела отрывать,
Но проказник оккупировал кровать.
Спит, не дышит, зрит на всех из под тишка,
Видит, слышит, у кого тонка кишка.
Кто не может ни всплакнуть, ни зареветь.
Совесть гложет, сам готов, как тот медведь,
Зареветь ли, зарычать ли с бодуна,
Но на петли рот зашила мне жена.
Чтоб не мог я на том свете рассказать,
Чтоб не мог я словом правду показать.
Как лупила она скалкой по спине,
Как купила где-то гроб на стороне.
Уложила, в гроб тихонько умирать,
Сторожила, чтоб не вздумал удирать.
Утопила вдовье горе не в вине,
Растопила лёд сердечный на огне.
Расплескала, что осталось не слезой,
Всё искала, где мой перстень с бирюзой.
За щекой моей колечко то нашла,
За покой мой стопку выпила, ушла…
Я теперь лежу не нужный никому,
Вспоминаю про Ерёму и Фому.
Я от скуки слово к слову подгоню,
Мои руки снова тянутся к огню.
Мои руки снова тянутся к перу,
Снова звуки на бумаге наберу.
Расскажу вам, как мне снился дивный сон.
Ворожу, вон, как попасть к вам в унисон.
Как попасть мне на душевный ваш настрой,
Не пропасть мне, не пройти бездарный строй,
Графоманов, и никчемных тех писак,
Что обманом притупили свой тесак.
Тот тесак, что должен правду лишь рубить.
Но впросак попал писака, чтоб убить,
И призванье людям зеркалом служить,
И то званье, коим нужно дорожить.
----------------------------------------------------------
Встал стеная, как Этьен де Кондильяк
На хрена я вновь на пиво пил коньяк…
Это ж нужно быть последним дураком,
Чтобы дружно налакаться коньяком.
Чтобы вместе бочку пива прикупить,
Мы же в тресте зарекались пиво пить.
Зарекались, Божьей матерью клялись,
Как проспались, вновь за старое взялись.
И теперь вот, я лежу и ни гу-гу,
Я не первый образ милой берегу,
Образ милой, пол-литрушки коньяку,
Мне б хоть силой разогнать печаль-тоску.
Не пугает меня вражеская рать –
Предлагает мне сухому умирать.
Я той рати дам, конечно, по зубам,
На полати, прислонив бокал к губам,
Завершу я свой земной нескучный путь,
Попрошу я поднести мне жизни суть -
На тарелке - малосольный огурец,
Как на грелке, на столе лежит мертвец…