Накинув арканы
уставов тугих,
вели по перрону
табун молодых.
Утраченной воли
последний глоток,
и мат командирский
направил поток,
дверь распахнулась,
и принял вагон
вонь перегара
и шоры погон.
На рельсах мотало
часов двадцать пять,
потом перестало:
пора выступать.
Махнул проводнице
как горный орел
кретин-капитан,
тот, что ночь
с ней провел.
Она ж капитанским
вниманьем согрета
как рюмка с шампанским
шипела при этом:
«Шире шагайте,
шельмы шальные!»
И шаркали ноги
о сходни стальные.
Лущили призыв мой
устало вагоны
как из магазина
в фуражку патроны…