Он с брезгливой точностью, будто бы давит блох,
Тычет костлявым пальцем в страницу черновика:
Первых катрен неплох и последний не так уж плох,
Но между ними - полная чепуха.
Вроде молчит, но во взгляде желчно кипит слюда:
Жидко, мол, пишешь, не надрывая жил.
Все-таки первый катрен - хорош, и последний - туда-сюда,
А остальное возьми и перепиши.
Прав. Безнадежно и беспощадно, как ни воюй.
Он точно знает, однажды наступит день,
Когда эту рукопись - никчемную, но мою -
Оценит последний, он же единственный, рецензент.
Кто-то один, последний: редактор, бог,
Полный тоски, сострадания и любви
Скажет: прекрасны твой первый крик и и последний вздох.
А остальное иди и переживи.