Могут уши быть, глаза, бока — едва ли.
По краям носяры - щеки. Целых две.
Несуразно как-то булку обозвали.
Может видел кто бока на голове?
Жили-были дед да баба, как обычно.
Захотелось деду сгрызнуть колобка.
Он по заду бабе хлопнул неприлично,
Та смущенно зарумянилась слегка.
- Ты, бабуся, до амбара бы слетала.
Покупной-то из фуражного зерна,
Вкус не тот, да и изжога забодала,
- Что ты, дед, муки-то нету ни хрена!
- А ты перышком попробуй по сусеку,
Может, выскребешь чего на колобок.
- Как откажешь пожилому человеку?
- Ой, да ладно! Между нами месяц срок.
Наскребла, да на сметане замесила.
Не на той из магазина, на своей.
Испекла и на окошко водрузила,
Чтобы ветром остудился поскорей.
Колощек смотрел в заманчивые дали,
Путешествия влекли ржаной кусок.
И кому охота, чтоб его съедали?
Слава богу, подоконник не высок.
Сиганул, ему казалось, осторожно,
Но ударился башкой, как не крути.
Да и в принципе, иного невозможно,
Нет других частей-то, мать её ети!
Почесать не получилось, тоже нечем,
Хоть заныл от боли раненый висок.
Покатился приключениям навстречу
Теста свежеиспеченного кусок.
С каждым новым оборотом, в землю рожей.
Ладно, солнышко, а то бы в грязь мурлом.
Попытался боком - тоже, блин, не гоже –
Глаз прикроешь, а с ушами вот - облом.
Весь в пыли, пути не видя, вдаль катился,
Пару раз щекой об камень садонул.
У косого под ногой остановился,
Глаз открыл и серенаду затянул.
- Не по силам съесть меня, косому зайке,
Я от бабушки и дедушки ушел.
Ускорение придав пинком зазнайке,
Слов приличных вслед зайчишка не нашел.
Не услышал заяц сдавленного стона
И стенания о болях в голове.
Покатился снова выкидыш батона,
Звонко шлепая щеками по траве.
На пути тамбовский волк ему попался,
Лапой в землю придавил и отпустил.
Колощек его немного испугался,
Но свою браваду все ж заголосил.
Без напрягов, типа, он ушел от зайца,
А до этого от бабы с мужиком.
И свинтить ему от волка, как два пальца.
Схлопотал с ноги и в воздух кувырком.
Приземлился он на камень левым глазом,
Подскочил и носом втерся в бугорок,
По инерции взлетел еще три раза.
Глаз заплыл, саднят затылок и висок.
Тормознул, чтоб отдохнуть и отдышаться,
Вдруг медведь из леса вышел погулять.
Надо ж было ему рядом оказаться!
Косолапый больше волка раз так в пять.
- Ты не съешь меня медведь…
- Да больно надо!
Чтобы хлеб еще я с пола подбирал!
Я малины наглотался до упада,
Хлеб не ел бы, даже если б умирал!
Словно черт в пыли дорожной извалялся.
От себя то не противно самому?
Враз догнали б, как бы ты не изгалялся,
Просто ты такой не сдался никому.
Снова кубарем, ногой благословленный,
Грязь в ушах, во рту песок и пыль в носу.
Грустно катится сухарик оскорбленный
И встречает хитрожопую лису.
Ну, лиса медведя меньше, даже волка.
Впрочем, тоже может смачно дать пинка.
И от песни от его не будет толка.
Воздержаться от понтов решил пока.
Посмотрела на него лиса, брезгливо,
Отвернулась, смачно плюнув через клык
И пошла своим путем, неторопливо.
Зачерствевший хлеб расстроился и сник.
И катается по разным он дорогам,
Грязный камень, не востребован ни кем.
Не дождется, обиваясь по порогам,
Так ему желанных слов: «Я тебя съем».