Кривенький, косенький домик стоял
С самых начал мироздания.
В гости к себе этот дом принимал
Только самых отчаянных.
Только бедняга порог перешел –
Ложе ему расстилалось.
Дев облаченных в бархат и шелк
С десяток ему приклонялось.
В золоченой посуде яства манят,
На скатерти кубки с винами.
Предлагают отведать сей провиант
Павы с шеями лебедиными.
В сундуках изумруды, топазы, бриллиант –
Все дорого и блестяще.
Рядом женщины, вставши в ровнейший ряд,
Похотью, страстью пышут.
В зале соседней книги и ром,
Обставлен свечами в подставках,
Выкованных благороднейшим серебром.
Картины висели в рамках.
В гостиной кресло-качалка легко
Покачивалась от ветра.
Пахло деревом теплым, свежей листвой,
Орешками свежего кедра.
Красивая музыка лилась из арф,
Рожденная женскими пальцами.
Балерина тончайшая пела ей в такт,
Тихонько дразнила танцами.
Смотрел тот бедняга на этот уют –
И присел на колени к тем девам.
Как нежно, как чувственно ноги плывут,
Одуваясь их девственным флером.
Он руки возвел, чтоб схватить тонкий стан –
И сжать его с всею силой.
Но как он боялся, что треснет фаянс
Ее шелковистых жилок.
И встал он с колен, и кивнул девам вслед –
Арфа выла, скрипели пуанты.
И пахло все также листвою и кедром,
Висели картины в рамках.
Откуда пришел он, куда он пойдет –
И кто он? И чем гоним он?
Но сюда никогда он уже не придет
К арфистке и балерине.