24 декабря 2016
Иссякла осень,
я остался жив
и сплюнул боль в декабрьскую слякоть,
но тело просит
прежние ножи
вонзить в его недвижимую мякоть:
извлечь из ножен
прошлого, со дна
забвения поднять в сетях сознанья.
Коснёшься кожи,
будто полотна; —
мой немощный рассудок, до свиданья!
Плыви ручьём,
напоенным дождём,
в чужое бытие, что я покинул.
Я непричём,
безвинно осуждён,
пожизненно удушен пуповиной.
Но посмотри же,
как ты хороша,
дурная жизнь в своём гомеостазе;
я обездвижен,
глубоко дыша
и судей оборвав на полуфразе.
За этот бред,
проклятие ума,
за вспышки изнурительного счастья —
в прогнозе лет
не кончится зима:
куда уж растерзанию на части;
куда уж мне:
сбежав за океан,
нашедшему тебя в оконной раме?
Так в тишине
не колокол по нам
взвонит, но норны явятся за нами.
Так в сотый раз
прижмёшь к губам лицо
того, кто думал — память неживая, —
и кто из нас
хотел надеть кольцо,
железных кулаков не разжимая.