Воздух полуденный - жидкий жар -
плавятся пальмы, песок и горы,
тень во дворце - щедрый божий дар.
В тайных купальнях умолкнет скоро
шепот рабынь - и войдет она,
солнце затмив над простором Нила -
легкая поступь едва слышна,
в пристальном взгляде лучится сила.
Скинет на пол златошитый лен,
враз обнажив нежный мрамор кожи,
(вздох - ожерелий лазурных звон) -
солнца лучом снизойдет на ложе.
Лилий нектар с молоком ослиц,
мед с мандрагорой смешав покорно
(тайну бальзама фиванских жриц
чаш алебастровых примет лоно),
руки рабынь принесут купель -
светлым опалом сияют воды,
и дочь Амона в свой новый день
вступит, смывая с души невзгоды.
У Хатшепсут не лицо, а лик -
ласковы линии, профиль тонок -
регент при пасынке (невелик
возрастом он и умом - ребенок).
Спорить, в двенадцать взойдя на трон,
с мачехой, что рождена от бога -
мало везения... Сам Амон
против царевича, (слишком много
для несогласия двух сторон) -
чьей будет власть, коли вместе тесно?
(Смертным внушают, что бог Амон -
муж и отец Хатшепсут прелестной).
***
Лотосов нежный дурман плывет,
тень обелиска свой час отмерит...
Знает владычица - здесь народ
лишь фараонам-мужчинам верит,
женскому телу здесь веры нет -
слабость владыки страшнее даже
простолюдинам, чем гнев Сехмет,
чем суд Озириса, адских стражей
здесь предпочтут, чем шальную дочь
(пусть сам Амон ей отец, но все же)-
там, где не может никто помочь,
ей только сговор с толпой поможет -
женскую плоть под личиной скрыть,
чтоб, согласившись с презрением к слабым,
ей - воплощением бога быть.
И, отправляясь к Карнакским залам,
больше она не упустит миг,
раз уж раскрыла судьба объятия:
бороду клеят на нежный лик,
и облачают в мужское платье...
И - принимает ее толпа,
в злате картушей сияет имя:
женскую суть враз предав - свята, -
новая всходит на трон богиня.