Мой прадед был отважным человеком,
С войны пришел с Георгия крестом.
Он в первой мировой душил вражину,
В боях контужен, ранен головой.
Построил дом в лесу, срубил из бревен,
Тот дом, Додорским хутором назвал.
Там и родился дед мой, Шитиков Алеша,
Про то отец мне как-то рассказал.
Мой дед здоровьем, богом не обижен,
Крестьянин – богатырь, с рожденья от сохи.
Такой вот исполин, почти два метра ростом,
И крепкий словно кряж, с ним лучше не шути.
Образование имел он не большое,
Четыре класса, затем Рыбинский завод.
А началась война, годами не подходит,
Рубаху рвал с груди, лишь бы попасть на фронт.
Пятнадцать лет? Куда там? Малолетка!
Ты подожди хотя бы парочку годов.
Сбылась мечта и вот уже семнадцать,
Ноябрь сорок третьего, на фронт.
Стрелком в артполк записан самоходный,
Все полетело, закружилось кувырком.
Освободил он Винницу и Ригу,
И за отличия в боях был награжден.
Прошли всю Белоруссию и Польшу,
Врага лупили так, что в пух и прах.
Пока везло, и командир шутил: «Ну, Лёха,
Воспитан на сметане и дровах!»
На переправе через реку Одер,
Весь экипаж подбили, вот беда.
Его горящего спасли из самоходки,
В медроту притащили два бойца.
Восстановился быстро в медсанбате,
Уж больно в бой хотелось поскорей.
Теперь на танке он, тридцатьчетвёрке,
Броня покрепче и на ход чуть пошустрей.
Никто не знал что этот бой последний,
Хотя война - страховок не даёт.
Бил миномёт по передку, а там пехота,
Сорвал атаку, словно артналёт.
Приказ пришел короткий: «Уничтожить!»
И командир: «Наводчик, заряжай!,
Залп разрывным, огонь!», и вроде точно.
И стало тихо, немец замолчал…
И подняла тут голову пехота.
В атаку! Знамя, с криками Ура!
Переглянулся экипаж, хорошая работа,
И часа не прошло, уж высота взята.
И командир: «Загоним танк в укрытие,
Кури, братва, но только не зевай».
Вдруг свист и взрыв, какого то снаряда,
В щепу и грязь разворотил сарай.
Два насмерть, дед тяжелый, три осколка,
Нога, грудь насквозь, вспоротый живот.
Лишь командир отделался легонько,
Забрал его с собой пехоты взвод.
8 марта, в сорок пятом, под Берлином,
Хотелось жить, вдыхая запах той весны.
В госпиталях валялся дед полгода,
И лишь по радио встречал конец войны.
Он награжден медалью за отвагу,
И орденов на пиджаке не счесть.
Прошел войну, считай от края и до края,
Не запятнав ни разу свою честь.
Вернулся с клюшкой он, нога еще болела,
Работал четверть века пастухом.
Затем в родном колхозе, бригадиром,
И деток нарожали полный дом.
И вот на митинге, однажды, в День Победы,
Он выступал у обелиска, вспоминал…
Последний экипаж, тридцатьчетверку,
Без счета раз он этот день переживал.
Он раз за разом заряжал и целил точно,
И отдышаться немцам не давал.
Стрелял в тот миномет без остановки,
Как будь то, изменить хотел финал.
Придя домой, налил сто граммов - За Победу!
Пил медленно и вспоминал друзей.
Прилег и тихо умер на диване.
Как будь то дела, не было важней.
Его я вспоминаю постоянно,
Теперь в бессмертном служит он полку.
Я в его годы лишь закончил школу,
А он в семнадцать, через всю войну.