Бакланы над морем чертят небосвод -
в стаи сбились кучно в поиске добычи,
вечно голодающий и лихой народ,
чайки промеж них снуют в истошном кличе,
мечутся отчаянно, пряча горизонт,
я бедлам пернатых краем глаза вижу,
мыслями, однако с ними в унисон,
возлетаю тоже, только чуть пониже.
На краю пространства вижу силуэт -
над платаном абрис мрачного трезуба,
я абориген здесь, в меру и эстет,
и пишу пристрастно и порою грубо.
Ибо ненавистен пришлый мне народ,
что ландшафт меняет наш бесцеремонно,
и меня тревожит будущий исход,
потому протест мой, думаю, резонный.
Вот нырнуло солнце в голубой просвет,
непокой душевный изменился споро,
и скамью в ротонде давней из примет,
подходя поближе, обласкал я взором.
Ты сидела с книгой, отрешённо в даль
вглядываясь моря, там плыл алый парус,
только нынче вижу вод литую сталь,
на скамейке старой новых русских пару.
Но, воспоминаньям дав свободный ход,
я на позитив прошедших лет вернулся,
вижу, как прижался к пирсу теплоход,
и вернулась в норму аритмия пульса.
И бакланы, дружно оседлав волну,
мне напоминают мой мирок домашний,
потому терпенья я глушу вину,
что не смог умерить вал беды вчерашней..