Возвращение души (заупокойное)
I
Душа парит, вдыхая аромат
персидских кущ раскрывшейся сирени.
Горит, как в пять каратов диамант,
певички томный глаз на летней сцене.
И звук ея врасплох меня застиг,
дрожит внутри, так солнца яркий блик
к фонтану падает, и пляшет, и искрится.
И вдруг вот это жёлтое пятно
взлетает к небу шумно и чудно –
то из-под ног рассыпались синицы!
II
Из сада городского выхожу
беззвучно, словно птицей вылетаю
над улицей, подобной миражу,
что где-то там, где нет конца и края.
Мгновенье – и торговые ряды:
амбары, лавки, разные склады.
И не жалеют горла зазывалы –
печатный пряник, крупы, масло, мёд.
Мешки, корзины – шастает народ,
а я гляжу на рыбные развалы:
III
Налима кличет мёнухом рыбак,
и жерех величается белИзной,
носарь, лупач, кишит в бидоне рак.
Что слышу я? Ведь до меня и присно
уклейку называли сибилём
в краю моём и городе моём.
Так вот я где!.. С глаз пелена спадает…
Как кстати дождь, идущий налегке,
бегут ручьи весёлые к реке
и с ними время в Лету уплывает.
IV
А вот и «Поставщик Двора Его…»
В трактир уводят арочные своды.
И время пусть не значит ничего,
успеем всё – какие наши годы!
И Павел, не апостол, а Буре
ударит в гонг тягучей нотой ре.
И если вам не жалко ассигнаций,
хотя б как мне, то это – ваш ковчег.
Садитесь здесь, кричите: «Человек!»
И не ищите больше рестораций.
V
Зайчатина, тушёная в горшке,
суфле из дичи, тетерев с шафраном,
язык лося, томлёный в молоке,
стерлядка, утром пойманная рано.
И «Нежинской рябиновой» графин,
и пару номеров смирновских вин…
А из сома – небуйного, с полпуда –
нежнейшее филе (глазами – зырк,
«чтоб всё в орехах»)… чёрт, держи язык!
И Гарднером клеймёную посуду!
VI
– Метнём-с банчишко? – до сих пор звучат
в ушах слова заезжего гусара.
И ментик улетал долой с плеча,
и плакала цыганская гитара.
А карта – не кобыла (масть не в счёт!),
пускай к утру, но всё же повезёт!
Стреляли пробки, рвали душу струны.
Текло клико, как горный водопад,
и проигрался вдрызг тот, кто подряд
срывал три раза ставку накануне.
VII
– А-ну, залётныя! – поправивши картуз,
на нижния октавы налегая,
пролётку гнал извозчик, аки туз,
и клацала зубами мостовая.
Летит гора наверх, мы – вниз, и вот
за пристань взор уносит поворот.
Речной простор – и ввысь душа, взлетая,
вбирает всё… Родная красота!
И бликом от соборного креста
слезу из глаза солнце высекает.
VIII
– Извозчик, отвези меня домой.
К Смоленской, к Золотому магазину!
– К Дворянскому собранью? Не впервой! –
басит в ответ мужичья голосина.
И вот – мой дом. Открытое окно.
Папашин «Дидерихсъ» – чудесное фо-но,
Санкт-Петербург – на прибыль маслобоен!
Ах, стонет безутешный полонез…
и во второй октаве ре-диез
от этого волненья чуть расстроен.
IX
ВорОтничий, как вкопанный, застыл,
лакей в ливрее тронул позументы.
Здесь всё моё. Надёжный вечный тыл.
Здесь испокон мои апартаменты.
Колотит сердце – дверь, ступеньки, вход,
летит нога в ботинке «Скороход».
Как лестница чугунная знакома
из каслинского тонкого литья!
_______________
…Ну вот, и отзвучала лития!
За упокой! Тебе, душа. Ты… дома!
Кому-то, может быть, и невдомёк,
но взял городовой под козырёк…
14.12.2016 г.