Пометки на белых полях под ватными облаками
(см.: Юрий Беликов «Я скоро из облака выйду»: М., «Вест-Консалтинг», 2013)
«В краю, где дни облачны и кратки…»
Полк – и облако…
Полк – и книжные полки библиотеки.
Книги мёртвых…
Облако – и пыль… и прах и пепел истлевших книг.
Книга – Никому!..
Земля, пыль – и Облако…
Бардо Тхёдол.
«И с мёртвыми поэтами вести // Из года в год учёную беседу…» – это из другого. Как из другого – и мандельштамовское «беседа с Колей не прервалась и никогда не прервётся»…
Там – бессмертный дух гегельянской Истории.
Тут – вечное дыхание лесов, степей, пустынь – Метаистории…
Эйяфьятлайокудль… – эй… явь… яд… лай откуль?..
«…не лепо ли ны бяшеть…» – Слово о пълку.
… с луга альпийского – в бездну!..
Кому-то: ледяная жуть… а иному – и ничо («только зябко чуть-чуть…») – ибо не без-дна, просто: «изнанка бытия»… Такая же трансцендентная кладбищенскому праху и мусору, как и «уток» - звёздный Космос – так же: и туда, и туда – отсюда – дует, сквознячком несёт нашу лузгу, наш бренный прах, нашу книжную труху, наши лучшие мысли, лучистую пыль… – Куда-а-а??..
…Звёзды далеки, облака туманны… этого легко по-детски, по ранненочному-полусонному, пугать-ся. В этом не легко – жить, даже не исторически-событийно, а по-детски – бытийно… Когда новости теледиктора, обращения президента, сплетни соседки – томят изнывающую о важном душу: «это вы уже шашказывали!..» – (цветочно)шерстяным голосом кричит им из чулана Буратино, а темнота вокруг шелестит крыльями, шевелится, шлёпает плавниками… нетопыри… дельфины… ангелы… (вперебивку лезет в голову как бы литературный анекдотец: Европа «бальзаковского возраста», «чрево Парижа», за полночь… из норы крыса-мама выводит на прогулку маленького востроносого крысёнышка, тот боязливо осматривается… а тут, со страшным шумом крыльев, с мусорного монблана срывается туча ворон: Кар-карр!.. Крысёнок, в восторге и трепете: Мама! мама!!. – ангелы!.....) И кто-то, заплетающимся языком – и в перебор – точными крючковатыми пальцами по фактуристым бугоркам Уральского хребта – вторит: «Сыпь, гармоника!.. скука, скука…»
… За железной, грякающей волкодавьей цепью дверью моей котельной «жгутся крапивой» звёзды крещенской ночи: кунёшься с цигаркой за порог – в Божью тьму –передёрнешься под бледной «лункой» луны – и взад: к тёплым бычачьим бокам котлов, к сваленным в солёном углу лопатам да мётлам, копьям да латам… На сёдни накидались-отмахались Егорушки да Иванушки, отбились-отженились от очередного снегопада да очередного супостата, от вьюжных стоглавых змиев да от бледных всадников без голов, карлов без плеч…
… и то: сочельник!.. – к живому теплу, к стопарику, к книжке… тики-так, бим-бом – пощёлкивают кругом релюшки, хитрыми звездёнками подмигивают индикаторы… – считают как бы время: тик/так, день/ночь… началось/кончилось… бим-бом, сутки прочь – началось-кончилось…
… А река – неизменна, непрерывна, - катится, плывёт: тягуче – подо льдом, сгущёно-млечно – надо льдом, студёными волнами снаружи, жаркими волнами в груди: меж правом и левом, меж верхом и низом, меж прошлым и будущим, меж земным и – инопланетным, меж тобой – и не тобой… ой, широко-о-о!..
Ох, широко. Зябко, робко здесь голубю. Гулко здесь сердцу… Вольно-больно на все стороны!.. – кругами… Пусто??.. – ан не понять: снаружи ли?.. внутри ль?.. В земном ли краю? али в Солнечном Раю, ась?...
… В России… в грякающем железной цепью товарняке… в до-потопной теплушке – ковчеге! – для новых безусых новобранцев. В – ай! скором… – нескором поезде (бывшей? будущей?) Империи… поезде, одномоментно летящем на восход и ползущем на закат… – И гремят, гремят – то ли рельсы, то ли шпалы… то ли зубы, то ли пальцы… то ли кости, то ли клавиши… (Эх, яблачка, да куды котисси?.....)
… Вот и летят с колёс кишки и жилы разрезанных человеков, разодранного народа… Эй, русичи!.. – Новгорода и Киева, Архангельска и Петропавловска, Кенигсберга и Ситки… Бывших Империй не бывает: ежели мы о том, а не о геополитических пасьянсах – тут коли поле – то Арысь-, если и майдан – то никак не евро- (а перенос праха Василя Стуса в Киев – это не репатриация костей Буонопартия с о. Св. Елены в прекрасную Францию – цэ ж тильки дитятку, змэрзшего в наших студэних сугробах, возвернуть под титьку нашей ридной мамки…)
… если Облако – то долговое…
А уж ежели тулупчик – то закавычено заячий – Пугачёвский!.. Ах, не кровушкой ли пахнет от меха «из гречихи и сосны»?.. Ух, не по его ли «заячьим» лекалам шиты ватники пермских лесорубов и питерских дворников?.. А что ещё подложишь перинкою, во что ещё нежно укутаешь беглянку-душу, где ещё найдёшь заветный кармашек – «скворечник для сердца»… – Да здорово, здорово! – али ж не русичи? – нам!..
… А вот «России ум – консилиум», тот, который, как водится, «скорее ни жив, ни мёртв» – его-то, как раз, к Рассее задом, к лесу («за домом») – «передом»: «чем дальше в лес, тем толще партизаны»… чем ближе к Тюильри, тем колибрее лирипуты… чем бодливее бодлеры – тем быстрее их развозит с напёрсточка…
А тут – «стакан до краёв» – и, эх-х!.. – шапкой оземь, ступнёй – на ржавый гвоздь, ватином с мясом – на «колючку»… башкой – под тяжкую мотыгу, пальцами – крест-накрест – окрест!.. – далеко, ай, далеко-о-о!..
«… вдруг стало видимо далеко во все концы света. Вдали засинел Лиман, за Лиманом разливалось Чёрное море» – как на ладони… «За Киевом показалось неслыханное чудо…» – как на ладошке матушки… –
«Гей, славяне!..» – да «ой ты, матушка…»… Мати-Заступница!.. – всем: и шальным, и отрешённым, и чёрствым, и чёрным – с комком в горле – вечным Твоим «русским мальчикам»…
… В валенках за решётчатым окошком поскрипывает сухой снежок. Светлячок очередной прикуренной сигареты перемигивается с огоньками на пультах котлов, на щитках сигнализаций, на фишках ноутбука… «Новости», «В блогах», «Евромайдан», Nocomments, «Новых писем нет»…
… и лист бумаги под сугубо простой шариковой ручкой выдыхает из себя облако студёной изморози, набухает, плывёт белизной, распластывается, расходится во все концы света снежным – белым-бело… – полем… И тенями по-над ним «мчатся тучи, вьются тучи…» Эх-ма!.. мутно небо, мутна ночка………………………………………………….
(17 февраля 2014 г.)