На днях довелось мне идти через лес, в котором не был лет двадцать. А двадцать лет назад, я ходил через него по нескольку раз в неделю семь месяцев в году. Знал все повороты, все кочки на дороге, многие деревья. Сейчас лес изменился. Его сильно вырубали, просто участками. На месте вырубок появился другой лес. Был елово-сосновый, с небольшими вкраплениями лиственных. А сейчас чисто лиственный. Это меня расстроило. Я любитель хвойных лесов. Но, пройдя буйствующую лиственную молодую заросль, я снова попал в знакомый лес, и к радости своей узнал на обочине группу из трех елей. Ее я помню хорошо. С ней связана одна примечательная история.
Дорога через лес была довольно длиной. Ходок, в те годы, я был неплохой. И мои спутники довольно часто отставали. Тогда я останавливался и поджидал их. Остановился я как-то и возле этих елей, оперевшись рукой на одну из них. Мыслями был погружен в обыденность тех дней. И вдруг моя память озарилась яркой вспышкой, совершенно сочной, реалистичной картиной. Мне лет 11-12. Я посреди поля, куда вывели наш пионерский отряд на прогулку, возле большой ели. Ель когда то была обпилена и наверху у нее сформировались три ствола. Между этих трех стволов, из досок был сооружен наблюдательный пункт. Мальчишки гурьбой взбирались туда. Отличный обзор и великолепная возможность для буйства фантазии. Взбирался и я, обхватив ствол руками и помогая себе ногами. Взбираясь, я прислонился грудью к стволу и вымазал свою фланелевую, темно бардовую в нелепый желто-зеленый горошек, рубашку еловой смолой. Для непоседливого мальчишки не бог весть какое расстройство. Но пятно осталось и долго дразнило своим терпким запахом. Не отстиралось это пятно и после нескольких стирок.
Ошарашенный этим внезапным и совершенно реалистичным воспоминанием, на долю мгновения вернувшим меня в мое детство, я ошалело посмотрел на ель. Возле моей руки, которой я опирался на ствол, свисал огромный потек смолы. Я приблизился к нему и жадно вдохнул, стараясь продлить это дивное ощущение ушедшего детства. Потом оторвав, найдя в поклаже, кусок газеты, отломал большой кусок смолы и еще раз понюхав, положил в карман. Этот кусок смолы до сих пор лежит в моем письменном столе.
Такое вот у меня прустовское пирожное "Мадлен" («Madeleines»).