Накрываясь одеялом, Рина тихо бормотала
О Полине, об игрушках, о своём, о том/о сём.
Всё мечтала о картине, где была бы осень в Риме,
О свитшоте, о мальчишке из соседнего села.
Щебетала: «Повзрослею, стану выше и милее,
Накуплю maman конфеток, а для папы – Каберне.
Для сестры – пять Лабутенов, для бабули – пару пледов.
В общем, деньги всего мира попадут точняк ко мне!»
Мама только удивлялась, ухмылялась и краснела,
Ведь не верила словечкам меньшой доченьки своей.
А малышка продолжала: «Когда вырасту, однажды
Помогу всем-всем собачкам, накормлю всех-всех людей,
Кто остался без покрова, без улыбок, тепла, дома,
Кто ночует под забором у такого-то метро.
Полечу затем я в космос, чтоб Стрелу и Белку встретить,
Поласкать их там за ушком, проявить к ним всё добро.
А потом я стану жрицей, то есть оперной певицей!
Буду в красно-красном платье томно петь по вечерам.
На мои концерты будут приезжать крутые дяди
И дарить мне бриллианты, лишь бы пела «только вам».
Замуж рано я не выйду, ведь я буду очень гордой,
Очень строгой, яркой, дерзкой, буду долго выбирать.
Этот – толстый и с усами, этот – мудрый, но не очень,
Буду я искать такого, чтоб с ним вечно хохотать.»
И сама вдруг завизжала, засмеялась, завертелась,
Будто ляпнула такое, что и вовсе не должна.
Даже папа вдруг напрягся, отложил газету резко,
Начал слушать не в вполуха. Воцарилась тишина.
«Ну а если честно-честно, то я вырасту и стану
Самой-самой лучшей дочкой, чтобы даже Дед мороз
Привозил ко мне подарки и без капельки сомненья
Называл меня «хорошей» без ругательств и угроз…»
Лепетала и бубнила, а затем уснула вовсе,
Засопела сладко-мирно, бровью даже не ведя.
Мама папке подмигнула, выдохнула, замечталась,
Загордилась такой Ринкой, больше всех её любя.
А потом из-под кровати вытащила яркий сверток
С надписью «От Дед Мороза для Аринки в Новый год».
Спрятала кулёк под ёлку, дочки радость предвкушая,
И шепнула тихо-тихо «Не взрослей, мой небосвод...»