Только рассвет взметнётся над свежей гатью,
Первый снежок двоим намечает путь.
Воротнички хрустят, эполеты – гладью,
Воздух морозный переполняет грудь.
Десять шагов по мёрзлой траве к барьеру.
Вопль секунданта – и тишина окрест.
Тонкие пальцы тянутся к револьверу,
К солнечному сплетенью – нательный крест.
Сердце стучит, но в нём ни на йоту страха:
С детства отец-охотник учил стрелять.
Сухо во рту и липнет к спине рубаха.
Твёрдо ладонь ложится на рукоять.
Выстрел. И пуля рвёт безмятежность утра.
Вскинется в небо шумное вороньё.
Медленно багровеет карман нагрудный
И на исподнем матушкино шитьё.
Пальцы дрожат, пылает огнём предплечье.
Пусть на крови свершается «брудершафт».
Вместе с последним вздохом – курок, осечка…
Праведный боже, как ты сейчас неправ!
Жгучей слезой по сердцу ползёт досада,
Только законы чести попрать нельзя.
И синева небес бесконечным взглядом
Смотрит в почти мальчишеские глаза…