I
Выговорились вперёд на сто
тысячелетий,
выверились до петли, —
не поколение — каста,
ибо рабы, а не дети,
тонем теперь на мели.
Опустошили — так, что и пустошь
так не пуста.
Приворожили: лицо опустишь
в поле листа, —
снегом повеет ветер с Леты,
лета проходят вспять, как в бреду,
мечешься, метишь; снегом приметы
занесены. Я не дойду!
Утром проснёшься никем не замечен
там,
и потерян здесь, —
вспомнишь, что август жесток и вечен —
снам
в месть...
1983
II
Молчание — вернейшее из красноречий,
к бессмертию тишайшая из рифм.
Марина, это остров нашей встречи,
пусть жизнь — о время, как корабль — о риф!
О бездна слуха вне времён и царствий,
о гений уст вне слов и словарей,
безмолвие, — над морем бед и странствий
ты остров встреч — вне странствий и морей!
В твою лазурь — лишь наступает час молчанья,
в твою лазурь, в твой город, в жизнь, где жить,
Марина, где бессмысленны прощанья,
где ничего не страшно повторить!
Где — как в начале: бог, и бог есть слово,
где — без конца: поэма вёрст и звёзд,
лазури огненной, услышанного зова
небес поэма — в полный рост!
И на прощание: тебе ль не знать, Марина,
как страшно вновь попасть под ход часов,
тот призрачный — ход времени, не спины
сгибающий, но души топчущий, в тот ров...
1984
III
Как лунатику — "держись!",
как орёл и жердь —
Марина и жизнь,
Марина и смерть.
Несовместимо, как явь и сон,
как "гений" и "друг" —
Марина и трон,
Марина и крюк.
Гению и нищему ров — кровать
в этом мире, где чернь да стынь.
"Доживать — дожёвывать
горькую полынь!" —
в этом мире — царям того
света, где огнь да синь...
Помнишь хоть одного —
так любившего?
Хоть одну из богинь —
так любимых?
Второстепенна высот и скверн
жизнь: на скале мох.
Марина и чернь,
Марина и Бог —
второстепенно.
Мы — скалы. Водопад слёз
твоих: уже — жить!
Рифмы, и слёзы, и явь грёз —
твои.
Так ты любила — дарить.
1984
IV
Время, как сторож, стоит на часах.
Годы, как своды старинной тюрьмы.
Мужества свыше единственный страх:
встретимся мы, и расстанемся мы.
Если и там, выше вершин
всех, где надежды все свершены,
где и другие — на твой аршин,
всё же не хватит вновь тишины,
если не хватит вновь четырёх
стен, по укромнейшей звёздной тропе
(сердце услышит легчайший вздох
твой) я приду к тебе.
Стану молчанием, встану скалой
равными между тебе и тобой.
Годы, как кони, мчат — без узды.
Время отстанет, останемся мы.
Знаю, что дальше дальней звезды
встретимся мы, и расстанемся мы.
1985
V
Ты — в прошлом? Ты — в краю забвенья?
Другим украсить мир теней!
Не в царстве ж вымерших мгновений
искать мне помощи твоей.
Да, мы — как дети! Мы, как дети,
до слёз вживаемся в игру.
Когда окончат жизнь столетья,
не испугаться б на ветру
свободном — собственной свободы,
не отступить, не пасть бы ниц,
не захотеть бы вновь под своды
своих жилищ, своих гробниц.
Мы встретимся вдали от сплетен,
вдали от всех времён нагрузки.
В час нашей встречи будет ветер.
И этот ветер будет русским.
1985