Возведу вокруг сердца терновую изгородь.
В души впиваются пусть шипы.
Ядом и ртутью посеют пусть изморозь
К тем, кто посмел хоть на шаг подойти.
Нет ни звезд, ни огня, ни малейшего лучика.
Искры и те угасают в миг.
Свет мне не нужен. И днем в небе тучи лишь.
Ворон обрюзгший скончался и стих.
Я хочу бесконечной тиши оглушительной.
Такой, чтобы слышен был только стук
Сердца, что бьется о черную изгородь.
Сердца, забывшего нежность рук.
Даже кровь не течет из бессчетных ран.
Все иссохло, иссякло, кругом лишь пыль.
Где-то там, за горой, не соврать, был храм.
Но чрез изгородь больно к нему идти.
Вечный мрак устилает долину снов.
И плевать. Позабыл про меня Морфей.
Я скитаний, стенаний построил кров.
В нем до дикости тихо и нет друзей.
Я до смерти измучен оковами тягости
Быть огороженным от всего.
Что же поделать, без горя нет радости.
Радость рождается из него!
Подожгу вокруг сердца терновую изгородь.
Раны прижгут пусть в огне шипы.
Рыжие кудри прогонят пусть изморозь.
С тех, кто посмел хоть на шаг подойти.
Вспыхнут звезды, огни, взбунтуются лучики.
Искры до неба достанут в миг.
Свет тысяч солнц не скроешь и тучами.
Ворон очнется, подав свой крик.
Песни птиц так красивы и оглушительны.
Сладок и звонок прелестный звук.
Сердце согрелось, не бьется об изгородь.
Вспомнило нежность теплейших рук.
И кровь бегает в лонах заживших ран.
Жизнь сочится и льется смывая пыль.
Где-то там, за горой, стоит жизни храм.
Поскорее бы снова к нему дойти.
Красных маков ковры на долине снов,
Как подарок, что передал мне Морфей.
И мечтаний и радости поднят кров.
В нем есть музыка, смех, голоса друзей.
Как приятно устать от праведной радости.
Стать малой частью большого Всего.
Что же поделать, без горя нет радости.
Радость рождается из него!