вот влетит к тебе как-нибудь ласточкой ангел,
сядет на плечико, крылышки сложит,
скажет "ладненькая моя да божья,
уцелела после бомбёжек,
представляю как тебе сложно,
ты без сапог сапожник,
о любви без любви, да попробуй тут сочини,
вижу, чую твой главный страх -
что в итоге бесцельно докрутишь дни,
что слова обратятся в прах,
что писать перестанешь, музы издохнут,
те для кого кричишь оглохнут ,
те по кому ревёшь зачахнут,
голос твой в гомоне общем угаснет,
и проглотят тебя в толпе.
и что самое главное - никакого счастья,
что не встретятся никогда "не те",
что не выкрутит тебя больше, не покорёжит
не подвесит никто в немыслимой пустоте.
милая моя, хрупенькая да настрадавшая
за целый маленький городок,
я не бог, не твой поводок, за черту не ходок,
я приставлен к тебе хранителем, я скажу тебе так:
ты боишься черты, но сама - черта
за которой райские кущи, радость щенячья.
ты молилась так долго о всех кто плачет,
заслужила счастья, и станешь зрячей,
а не только слышащей чьи-то мольбы.
а стихи оставь свои милым мальчикам,
приготовившим зря для тебя гробы.
ты и писала-то, чтобы все тебя истязали,
как обезумевший ищет драки.
но так было нужно, нам так сказали, -
не смотри на меня печально, мой Белый Бим, -
в рай попадают первей собаки
и те, кто никем не бывал любим".