Он опять сидел под своим любимым разлапистым кедром, наблюдая, как над зеркальной гладью воды сквозь белоснежную сорочку тумана проступает тихая утренняя зорька. Юные лица рябинок ополоснул прохладный ветерок. Они столпились у кромки воды и, любуясь своим отражением, хвастали друг перед другом яркими осенними платьями. Только круги от игривых поцелуев серебряных рыбёшек разбегались по воде, слегка нарушая ход мироздания. Покой и умиротворённость царили вокруг.
Однорукий старик-ханты сидел и терпеливо ждал, когда из тумана выплывет лодка Верховного бога его народа - Торума, властелина земли, воды, огня, нижнего и верхнего миров и, конечно, его жизни. Он сядет к нему в лодку и наконец-то уплывет туда, где пасутся его олени, ждёт жена Матрёна, сыновья, дочери и внуки. Ничего больше не держало его здесь, все самые близкие были уже Там.
Как случилось, что на склоне лет он остался один в своём старом дырявом чуме на берегу священного озера Нумто, что в переводе на русский означает - небесное, он и сам не понимал. Вспоминая себя молодым, когда вернулся после госпиталя в конце 44-го с одной рукой, он с грустью думал: лишь тогда я был действительно счастлив. Вспомнил, как младший брат Никулай на своей упряжке мчал его под всполохами северного сияния из райцентра в родное стойбище. Как радостно встретили его сородичи, первая и последняя любовь Матрёна… Дети… Просторы родной тундры, на которых паслись тучные стада оленей… Всё это было уже в другой, красивой, как сказка, жизни.
Старик закурил почерневшую, ещё прадедовскую, можжевеловую трубку…
Вспомнил он и другой день, когда к его родовому стойбищу, гремя гусеницами, подкатил вездеход с весёлыми геологами и убитыми оленями на крыше. Его оленями. Чтобы замять неприятный инцидент гости стали щедро угощать всех водкой. И сыновья, глотнув её, стали громко смеяться, как дураки, хвастаться силой и ловкостью владения тынзяном перед русскими, которые бренчали на гитаре у своего костра. Он ещё не знал, что это был конец всему их многовековому укладу жизни. Зимой, следом за геологами, трактора притащили буровые. Сородичи стали быстро спиваться и один за другим умирать. Кормовой ягель на его пастбищах почернел от мазута и бурового раствора. Гибли олени. Всю тундру, как шрамами исполосовали следы вездеходов. Все его родственники, за редким исключением, уже переселились на тот берег озера. Он, да племянница, живущая в райцентре, остались. Нет, есть ещё один племянник, Эдик, которого иногда видел по телевизору, приезжая к племяннице за продуктами. Мордастый узкоглазый парень с украинской фамилией, зам. зама ассоциации «Спасение Югры» долго и красиво рассказывал, как он спасает родовые угодья деда. А видел он его последний раз сопливым мальчишкой, когда уезжал с родителями в Ханты-Мансийск. Нет родовых угодий. И его скоро не станет.
А год назад его, восьмидесятилетнего старика, чуть не посадили за хулиганство, когда огромный желтый трактор «Кировец» потащил буровые балки прямо через последнюю ягельную поляну перед его чумом. Он выскочил и топором ударил этого монстра, прорубив сбоку его огромное колесо. Завели дело. Наверное, только орден «Отечественной войны», да годы и спас его от сурового наказания. За что? - Горько думал старик. Ведь так же, как во время войны я защищал свою Родину. Люди, люди, что же вы творите? Для кого пишете свои законы?! Боги, почему вы забыли своих детей? Или я забывал приносить вам в жертву белого оленя? Старик долго и беззвучно плакал. Глубоко задумавшись, он и сам не заметил, как задремал.
Он не видел, как из сгустившегося тумана, выплыл Верховный бог Торум. Осторожно взял худенькое тельце старика и опять растворился в тумане. Только чайки заметили, и горько плача, долго кружили, да родные осинки махали и махали вслед старику своими красными платками.
А в километре от чума присосавшись к земле, словно клопы на теле тундры, нефтяные качалки каплю за каплей высасывали кровь Югорской земли.