Поклонилась монаху в скуфье у ворот неказистых,
Заглянула в глаза — не от мира сего так светлы.
И пошла по тропе, словно в рай озолоченнолистный,
Луч вечерний сиял на кресте монастырской скалы.
Божий храм, как гнездо быстрокрылой и юркой касатки,
Невесомо парил над высокой отвесной стеной
Между синью стихий, и по лестнице древней и шаткой,
По ступеням истертым, по влажной земле листвяной,
Ручейком без воды потекла по крутому распадку
Тропка вниз и шептала по-птичьи: «Иди вслед за мной!» —
То петлей огибала корнями обвитые камни,
То змеилась по бронзовым латам опавших дубов,
То бросала к обрыву, и сердце стучало стогаммно,
То лиан малахитом украшала разрушенный кров.
И дрожали колени, сбиваясь с неверного счета,
Вниз и вниз, и конца этой каменной лестнице нет!
Только мыс, как магнит, как химера без плоти и пота,
Звал и звал, и бросал миллионы бесценных монет.
А прибой их гранил и обкатывал в яшму — работа
В сотни сотен, а может и в тысячи, тысячи лет.
Вот и берег, и свет, и дельфины играют с наядой,
Не хочу уходить, мне так сладок волны нежный плен.
На прошанье сорву можжевеловых горсточку ягод.
Понт Эвксинский шумит: «Фиолент, Фиолент, Фиолент»...
20 ноября 2016