Максим

Молчанов Виталий Митрофанович
1
Вязкий мрак ползёт по кругу неустанно день и ночь,
Пеленает в темень туго, лучик света гонит прочь.
Звякнет чашечка о блюдце, постучит метель в окно,
Дети зрячие смеются… Зажужжит веретено,
Шерсть и зиму превращая в нить пухового платка.
Говорят, на небе тают кучевые облака.

Только слово – Божье слово – обретает ясный цвет,
Ярче солнца золотого, и в писаньях древних лет
Столько мудрости таится, столько доброго тепла…
Богоматерь-голубица в церковь отрока свела
Помолиться пред иконой, окунуться в благодать.
Мрак споткнулся у амвона – в тьму не смог запеленать.

В мире Божьем люди-свечи свет внутри себя несут.
Будь ты слеп, убог, увечен – заалеет Верой трут,
Огоньком коснётся воска, поджигая в сердце нить,
И тогда всё станет просто – для других, горя, светить.
У Господнего алькова и с молитвой на устах
Понял: «Не ищу иного. Я Максим теперь, монах».

2
Бузулук в трёх вёрстах, рядом… Но живым не добредёшь.
Без вины наказан адом. Давят злобно, словно вошь.
Переполненные блюдца – глаз незрячих родники.
Сам начальник в форме куцей молвит: «Отче, помоги!
Третий день в огне супруга, хворь свалила, выручай!»
Ты в ответ: «Исчезнет мука, выпьет пусть тюремный чай».

На дощатых нарах жёстких время движется назад.
Дым дешёвой папироски, конвоира лютый взгляд,
Псов охранных лай до хрипа, человеческая боль,
Пол в плевках, рыданья, всхлипы – зэков общая юдоль.
Убивали – не убили, дело шили – распорол.
Грозовые тучи плыли, задевая частокол.

Добрый схимник веком проклят, Богом щедро награждён.
Свечка тает, сердце глохнет, боль смывается дождём.
Врачеватель паствы смирной, упреждающий беду…
Пахло ладаном и миро тело в камерном чаду.
 – Знать, Святой летит на небо! Знать, слепой увидит высь!
Распрощавшись с чёрным крепом, к солнцу ангелы взвились.


*оренбургский мученик, праведник, целитель и провидец