Облака фланелевою грудью,
Пагоды и церкви золотя,
На рассвете пасмурного грудня,
Будто долгожданное дитя,
Я кормлю тебя, мой синеокий
Трудный отрок снежным молоком,
Что роняет сумрачно высокий
Свод вослед за высохшим листком.
Сирота, рождённый где-то в мае,
Ни отца не помнящий, ни мать,
Разумом тебя не понимая,
Не устану сердцем принимать.
Проклят и воспет, и, венценосный,
Вновь низвергнут в прошлое Земли,
Не виновен ты, коль високосным
Прадеды твой возраст нарекли.
Часть моей души, что затаилась
Кладезем непознанного Ид,
Расскажи, признайся, сделай милость,
Что за тайну там оно хранит?
В глубине под водами сознанья,
Как морской ветхозаветный змей,
Временность обкладывает данью,
Каждый из дарованных мне дней
Страхами завязывая в узел,
Пеленая душу сетью сна.
Помоги очнуться от иллюзий
И сквозь очи отчего окна
Наяву увидеть солнце, сосны,
Спины крыш и груди облаков,
Осознав, сколь слово "високосный"
Грезит породниться с "высоко"...