Шел сорок пятый год…
Весна стучалась зябко.
Но все светлей был дымный небосвод.
А писарь записал в тетрадку:
Пацан. Три двести. Значит, пусть живет!
Его кормили козьим молоком,
Давали хлеб сосать в простом платочке,
Он не кричал, он так таился ночью,
Что было слышно, как урчит живот.
Шел фронт. К Зееловским высотам,
Бойцы стремились, и дрались за двух.
А он молчал… уже поведал кто-то,
Что видно парню перебили слух.
Но вот когда Берлин увидел наше знамя,
И был салют погромче, чем обстрел.
Сказал пацан: «Победа!», (вместо мама),
Видать иначе думать не умел.