Созерцание?

 
За дверями тоски, не уюта и сверчков –
Чуждая непроглядностью вязкая тьма.
За алчными окнами не умытых зрачков,
Из-за ресницы рам – тенью, чья-то, судьба.

Дом – нацеленный падать в забытое время,
Безвозвратно спешащий к разлому покой.
Занавески – замызги и стёкла – безверья:
Умывка – не радость, позабытой рукой.

И крыша уходит, живя тоской набекрень,
Скособочившись – время, сомкнуло уста.
Тишина здесь вершит: угнетённо густа,
И от улицы прошлой опрокинут плетень.
 
От полей, что вокруг, лишь бурьянам раздолье,
Два подсолнуха – в ряд: прошлой жизни – прости.
С дальней жгучей дали ветром дышит просторье,
Будто, кто-то с былых, хочет их возродить.

И поднять тишину в созидания норму,
Что живётся сама из высоких работ.
Не с изношенных фраз, что безделье – реформу,
А из вынутых «я», для народа – всего.

И крыльцо – дома в рань, засияет покраской, 
Двери – вновь распахнутся приветом вовнутрь.
Из оконных сияний задышится лаской,
Дом – воспрянет в любовь человеческих рук.

А бурьян – горделив, густотою заносчив,
Нипочём ему всё, и беда – не беда.
В доме прячется тень, или сумрак уходчив:
Сразу – в тёмную ночь, или прочь, в никуда?