О, если б дом заговорил –
он рассказать бы столько смог!
Не спрячет новенький акрил
следы ветров, веков, сапог,
что бороздили поперёк
и вдоль, и вдоволь этажи…
Ему назначен в эту жизнь
немалый срок.
Дом – воплощенье чертежа
екатерининских времён,
и нет такого тиража,
в который может выйти он.
Тараща окна на восток,
похлопав сторожа дверьми,
понеже тешится вельми
подставить бок
под равнодушный мерный снег,
что сеют в сито небеса.
Столетье третье, как во сне,
храбрится вычурный фасад.
В глубокий сводчатый подвал
с хозяйским стуком входит тень,
ей выть в глухую ночь не лень
из поддувал.
Закатной вспышкой на окне
моргнёт из прошлого пожар.
«Вся власть – Советам!» – в тишине
вороной каркнет комиссар.
И мимо красных кирпичей –
винтовки, сани, фраера.
И россыпь жгучих кумачей
ещё вчера…
А снег идёт. Гудят ветра
средь жестью сдавленных стропил.
Но в дверь шныряет детвора.
И вновь зима в упадке сил
подвоет вьюгой «до, ре, ми»
тем звукам музыки, что здесь
рождаясь, заполняют весь
дом… город… мир…