Змейка тайну рассказала:
кожа вовсе не её,
малахитом украшала
змейка платьице своё.
Ожерелья да подвески,
ну, конечно же, бренчат,
но в зелёных перелесках
можно скрыться от крольчат,
от волков и от лисичек,
от медведей и лосят.
Жалко ей своих косичек:
ленты в косах так блестят!»
Удивлению Данилы
не предвиделось конца:
«Я потратил столько силы, –
взгляд блестел, как у юнца, –
я вложил в неё всю душу,
чтоб красивою была,
чтоб порадовать Катюшу.
А она-то ожила…
Да всё речи-то какие!
Ксеня, правду говори –
это ж камни неживые!» –
«Ой, Данила, посмотри…
Змейка грустными глазами
так и смотрит на тебя.
Ох, зальёт тебя слезами
прегорючими, любя». –
«Малахит, а стал как чудо –
это ж надо так творить!
Мастерство твоё откуда,
чтоб его одушевить?»
Феофан, восторг не пряча,
говорил, что чудо есть,
и великая удача,
что оно пред нами, здесь.
«Что Хозяйка предвещала,
то в тебе давно живёт.
Дело только лишь за малым:
после что произойдёт?
Как же змейка-то живая
превратится наяву
в Красну Девицу, не знаю.
Как узнать, поколь живу?»
Змейка Ксении шепнула:
«Дело в том, чтоб он прогнал
неуверенность, чтоб думал,
как живое он создал.
Если думает, что змейку,
так я стану каменеть.
Коль решит: создал злодейку,
стану злою, как медведь.
Если всё же посчитает,
что я Девица-Краса,
вряд ли он меня узнает…
так длинна моя коса,
так ясны зелёны очи,
что утонет в них любой,
и блестят, как звёзды ночью
неземною красотой».