Еще один минует Новый год
И растворится в голубом эфире,
Я по Таврическому садику иду
И вспоминаю вдруг о «Мойдодыре».
Вы помните, как некий крокодил,
Гулявший в садике с Тотошей и Кокошей
Имел беседу на повышенных тонах
С знакомым мальчиком - грязнулей нехорошим?
И тут вопрос родился у меня,
Я сказку вновь перечитала дома,
А что творилось в Питере тогда,
Что был у парня крокодил знакомый?
Я представляю садик неизменный,
Куда крокодилят водил отец.
Я думаю, Тотоша- был примерным,
Кокоша -однозначно сорванец.
Они играли в догонялки, салки,
Цветочки рвали, грозный шмель летал.
И вдруг на них набросились мочалки,
И грязный мальчик с криком подбежал.
Тут говорят на форуме: не надо,
Словесно унижать чужих детей.
Да я б на месте папы-крокодила
Таких навешала бы мальчику люлей!
А где-то рядом, за оградой сада,
Я это все придумала сама,
В квартире коммунальной Петрограда
Их мама-крокодилиха ждала.
Вот в этом сером доме на Фурштадской,
На пятом, не последнем этаже
Она варила в котелке солдатском
Похлебку им на дровяной плите.
В те годы было странного немало,
Стал стоить целый рубль хлеб ржаной,
И никого совсем не удивляло,
Что жили крокодилы за стеной…
Бывает, я дорогу сокращаю,
И по аллеям до метро бегу,
И думаю, а вдруг они гуляют
По прежнему в Таврическом саду?