ДИТЯ ОГНЯ

               
         
«Вулкан — это окошко,
в которое видно детство Земли»
                Василий Песков

                (85.000 знаков с пробелами)
               
Когда Земля во тьме скитаний
В семье небесных мирозданий
Летела дымкой голубой,
Её не смели не заметить,
Не удивиться, не приметить,
Она напомнила собой
Невинную, в расцвете лет
Девицу, вышедшую в свет.

Фатой висевшие туманы
И голубые океаны, 
И синеокие моря 
Все в позолоте янтаря,
И горы, дивные, как фрески
В своём алмазном снежном блеске,
Лесов таинственный простор,
Как малахитовый узор, —
Всё величаво, всё на месте;
Земля, подобная невесте,
Ждала лишь принца своего,
Ещё не ведая его.

                1.
В глухой пещере
                в диких скалах,
Где лава к небу путь искала,
Прорвался из земли огонь
И осветил глухие стены,
Как будто вырвался из плена
Свирепый красногривый конь;
И дым поднялся над скалой
Горячей сизою струёй.

От той скалы зверьё бежало,
Со страхом птица покидала
Насиженное здесь гнездо,
Мышей ползучие отряды 
Мышей летучих мириады,
Испуганно умчались, но
Лишь клокотало, клокотало,
Но извержением не стало
Всё то, что быть им суждено.

Тянулись так за годом годы,
И этот скромный дар природы
Один беглец облюбовал…
Его в пещеру тигр загнал;
Из двух смертей он выбрал эту,
Лежал, прощаясь с белым светом,
Но — не набросился огонь!
Зато озябшую ладонь
Согрел пещерный тёплый камень;
В колодце клокотавший пламень
Обогревал и освещал,
И безопасность обещал.

Вот день прошёл;
Грустило племя.
Увы, такое было время:
Кругом свирепые враги,
И посвист матушки-пурги…
Но он явился! И не ранен!
И земляков в пещеру манит.

Они вошли, робея, внутрь,
И перехватывало грудь,
При виде красного колодца…
Но он лишь греет, не дерётся!
С тех пор до рокового дня
Всё грелось племя у огня. 
 
…А дикари — когда, откуда   
Явилось этакое чудо? —
Но знали: средь других зверей
Ни грозных бивней, ни когтей
Они, чудные, не имели;
Их здешние давно бы съели,
Но обладали чужаки
Особой ловкостью руки:
Они хватали ею камень
И расправлялись им с врагами
И, поразив издалека,
Валили грозного быка!

Прошли года, сближая время,
К огню привыкло наше племя,
И дети, балуя ладонь,
Бросали кости в тот огонь.
Глядели, радуясь на славу,
Как кость летит в колодец, в лаву
И вспыхнет в красной глубине,
И отразится на стене…
Бесстрашны те, кто всех моложе!

Увы, с годами звери тоже
В пещеру проторили путь
И рвут когтями чью-то грудь…
И, чтоб в тоске не билась мать,
Пещеру стали охранять.

                2.
Вход стерегли в тот вечер двое:
Старик и самый юный воин;
И дед, и младший его внук —
Две пары крепких ловких рук.
Глядит и чутко внемлет стража,
А под рукой от силы вражьей
Каменьев  острых сотни три…
Но — счёт не знали дикари.
               
Темнело.
Из-за леса тихо
Взошла ночная мамонтиха:
Голубоглаза и кругла
Она с собою привела
Детей, и чёрная поляна
Покрылась ими;
                свет тумана
Им предвещал благую весть,
Поскольку мамонтов — не счесть!               (100 строк)

Но вот ещё мелькнуло что-то…
Отметил парень миг полёта,
Но объяснить не смог бы он,
Что скрылось за небесный склон.
Оттуда появилось пламя…
Всего лишь жестом, не словами
Внучёк всё деду объяснил,
Тот выслушал по мере сил
И вниз кивнул: «Туда гляди!
Оттуда нам грозят враги!»

А утром (сторожей не взяли,
Поскольку оба крепко спали)
Ушли охотники в поход,
И к вечеру отряд несёт
Добычу: горного барана —
На шее колотая рана — 
И женщину. Ещё жива,
Но тоже в красном голова.

                3.
Увы, но чужаков здесь ели.
Такой добычи в самом деле
Ещё не знали дикари:
Она снаружи и внутри
Была неведомо прекрасна;
Беременная, это ясно,
Но до чего же высока,
Какая тонкая рука!
Лицо умыли — словно иней!
…Ещё не знали слов «богиня»; 
Чужих племён крадя девиц,
Таких не помнят белых лиц.

Но в этот миг пора настала:
Богиня бедная рожала…
Ребёнок, девочка, жива,
Но мать — увы…
Прошла молва,
Что перед смертью говорила,
В бреду без устали твердила
Неслыханное что-то, но —
Никто не понял всё равно.

Баран был жирным… Потому ли
Богиню скушать не рискнули.
Её отдали в дар Огню,
И он взметнулся!!!
На краю
Дитя рождённое лежало…
С минуту пламя клокотало,
Но — опустилось в ту же печь:
Огонь решил дитя сберечь.
В тот миг, когда судьба решалась,
Дитя глядела и смеялась;
У страшной бездны на краю
Тянулась ручками к Огню.
 
Послал Бог ангела девице:
В пещере были роженицы,
Они вскормили, возлюбя, 
Дитя Пещерного Огня.
 
                4.
Земле в миг счастья или муки
Уже известны были звуки:
И рёв, и стон, и лай, и визг,
И львиный рык, и мыши писк,
И птичий гомон, а вдали
Протяжный гул самой Земли,
Поскольку из проломов ввысь
Вулканы грозные рвались.
Но мир рождения основ
Ещё не знал разумных слов.
 
Девица наша подрастала
И, словно птица, щебетала;
Звенел в пещере, как звонок,
Её весёлый голосок.
В два года — этакая рань! —
Она была быстра, как лань,
Все уголки родной пещеры,
Среди своих подружек первой
Она освоила, и вот —
Впервые видит небосвод!

Родившись в мире подземелья,
Его в дни грусти и веселья
Считая главным на Земле,
Она увидела в проёме,
Своей родной пещеры кроме,
Какой-то тонкий луч во мгле,
Какой-то свет…
                Пошла к нему,
И взгляд… упёрся в синеву!!!

Взгляд подготовлен к чуду не был;
Ребёнок захлебнулся небом,
Простором матушки-Земли,
Лесами, росшими вдали,
И чем-то жёлтым из-за туч
(То показался солнца луч),
Всем этим ярким и огромным,
Что несравнимо с миром тёмным
Родной пещеры…
— Мир велик!!!
С восторгом прошептал язык
Дав слово ясные, как вздох,
А первым словом было «Бог».

                5.
С тех пор она, дитя пещеры,
Проделав к свету путь свой первый,
Уже не мыслила и дня
Без синеокого огня.
Ещё в тот мир ступить не смела,
Но со скалы она глядела
На небо, солнце, облака,
На то, как плещется река,
На то, как вольно птицы вьются,
На то, как по лугам пасутся
Великолепные стада
И как крадётся к ним беда…                (200)

Здесь, на скале, на камне лёжа,
Своим звериным глазом тоже
Дитя взирала с высоты
На то, как, спрятавшись в кусты,
Свирепый хищник ждёт добычу;
Со временем его обычай,
Повадки стала понимать,
Да так, что смела предсказать
Когда он бросится… Иначе,
Ждёт или нет его удача?

Ей сотни птиц свистели в ухо,
Но, обладая тонким слухом,
Она услышала вполне,
Как барс крадётся в вышине,
И отшатнулась... Вниз на скалы,
Где только что она лежала,
Зверь пал, промашкой удручён,
Но тут же был камнями он
Повержен: не дремала стража!
Теперь уже специально даже
Сиротку брали к ним в дозор:
 Остры и слух её, и взор!

Укрытая звериной шкурой,
Росла дитя, лицом, фигурой
Свою напоминая мать:
Давно сумела обогнать
Своих ровесников
                и вскоре
Кормилиц тоже, им на горе,
Поскольку, думали они,
Скорее нападут враги
На ту, что в стае выше всех;
К тому же кудри, как на грех,
У дочки были золотыми,
Глаза и вовсе голубыми…
С подобной внешностью, ей-ей,
Не избежать чужих когтей.

Но нет! Она ещё с пелёнок
Была отчаянный ребёнок:
Дралась с мальчишками на спор
И заступалась за сестёр,
А позже, гибкая, как плеть,
Могла любого одолеть,
Который, на свою беду, 
Посмел обидеть сироту.

А, впрочем, был всего один
Суровый, грозный господин
Пещерных жителей, — никто
Не смог бы победить его!
Охотник сильный и отважный,
Он щёку потерял однажды
В свирепой схватке с кабаном,
С тех пор испорченным клыком
Он улыбался всем угрюмо,
А в щёлках глаз такая дума, 
Такая злость, что в горле ком
Перед «весёлым» вожаком.

                6.
Среди друзей моей сиротки
Был не обидчивый и кроткий
Охранник юный — тот герой,
Кто видел и звёзду ночную,
И женщину ещё живую…
Он в синеокое дитя
Влюбился с первого же дня!

В часы пещерного досуга
Она была его подруга,
И трепетно ночной порой
Он охранял её покой,
И перед сном её тютюшкал,
Умел рукою, как подушкой,
Затылок девичий  смягчать…
Короче, был он ей, как мать!
Друзья не раз над ним смеялись
И даже дамы удивлялись,
Но тем, кто любит, нипочём
Всё то, что думают о нём.

А он любил её безмерно!
Быть может, нынче это скверно:
Влюбляться в утренний рассвет,
Когда тебе уж двадцать лет,
Но не судить его молю:
Любил её — как дочь свою!
К тому же, дикий был народ,
Никто не знал тогда свой год.

                7.
Пришла весна. Из той пещеры
Сиротка сделала свой первый,
Свой робкий шаг в простор живой,
Что расстилался под скалой.

Здесь, на раскинутой поляне,
В весенней неге и дурмане
Паслось их стадо. Тут и там
Самцы сидели по краям
И мудрый вождь на косогоре,
А в середине, на просторе
Мамаши вместе с детворой
Траву щипали под горой.

Душа ждала такого часа!
Всю зиму ели только мясо,
И вот теперь, оголодав,
Набросились на свежесть трав,
Жевали зелень, наслаждаясь,
И про запас сберечь пытаясь;
В ладонь сиротка набрала
И — закопала до тепла…                (300)

Что подсказало ей? Кто знает?
Она сама не понимает;
Но шли дожди, делянка та
Заколосилась… Вместо ста
Их стала тысяча — колосьев,
Их сорвала она под осень
И в дом, в пещеру отнесла…

Природа щедрою была
В тот год… Добычи было много,
Её сложили у порога…
И блеет козочка одна —
Ещё, несчастная, жива!
Охотник камень взял…
— Не надо! —
Вскричала нежная Паллада;
Добычу он отдал, смеясь…

Она всецело отдалась
Своей забаве… Летом снова
Была та козочка здорова,
И сена вдоволь у неё,
И есть приплод… Её житьё
В пещере, право же, не хуже
И безопасней, чем снаружи…

В дни счастья сиротки моей
Гроза нависла и над ней.

                8.               
Вожак. Он есть везде, где стая;
Ему, отнюдь не выбирая,
Все подчиняются за то,
Что одолел он в драке, что
Удачлив был в большой охоте,
Что на протяжной грозной ноте
Звучит его подлунный рык,
Что к обожанью он привык…

Но глаз хозяйский — днём и ночью!
Вот и сегодня, между прочим,
Хранит пещеру молодёжь.
Ленива, что с неё возьмёшь?
Вожак ночной дозор проверил,
Не забрались в пещеру звери,
Но для острастки рыкнул зло,
Вернулся…

Ночь была. Спало
Вокруг огня большое племя —
Его же собственное семя,
Поскольку дети все его,
Чужая, только и всего, —
Сиротка… Девочка лежала
На шкуре горного марала —
Стройна, невинна и мила,
Рыжеволосою была
И улыбалась… Что-то снилось…
Быть может, мать во сне явилась? 

Огонь на стенах отражался,
Огонь бурлил и колебался,
Как будто бы злодейство он
Задумал с памятных времён,
Но лишь теперь пора настала…

Вот шкуру древнего марала
Вожак поднял… И похоть в нём
Взревела яростным огнём…

Огонь взревел на дне пещеры,
И грянул гром, и запах серы
До них донёсся из костра…

…Девица вырвалась из плена,
И понесли родные стены
Её с знакомого двора…

В ту ночь спаслись всего лишь трое:
Она и тех дозорных двое,
Что охраняли племя сон.
Всем остальным
                стал вечным он!
Огонь, служивший им исправно,
Вдруг взбунтовался и подавно:
Бурлил подземный океан,
Наружу выбросив  вулкан!

                9.
Лишь чудом вырвавшись наружу,
Друзья умчались в ночь и стужу;
Они бежали от огня,
Который, искрами звеня,
Шипя, как змеи, извивался
И беглецов догнать пытался…
Но сирота, помчавшись ввысь,
Была проворна, словно рысь…

 Лишь трое выбрались живыми:
Два сторожа и вместе с ними
Совсем девчонка, сирота;
Но — не вчерашняя, не та…
Она в ту ночь переменилась,
И что-то новое явилось,
Ещё непознанное, в ней...
Тот, кто её тютюшкал с детства,
И друг его —
                вот всё наследство,
Что ей осталось с прежних дней.

Она вела их выше, в горы,
Как будто знала, что искать,
И вновь подземные просторы
Им стали милыми, как мать.
… Вокруг пожар, вокруг гремело,
Валились сосны то и дело,
Но ей ли, Дочери Огня,
Бояться этакого дня?

Она внесла в жилище ветку
С огнём горящим, к ней соседку
Товарищ присоединил…
Костёр взметнулся — и ожил!
Теперь, как память прежних дней,
Горел огонь в семье друзей;
С ним было жарко и светло
И жили, всем смертям назло!                (400)

Однажды внутрь медведь забрался,
Увидев пламя, растерялся…
А камня рядом нет, хоть плачь!
Но друг её, большой силач,
Прямую ветвь из пламя вынул…
Второй ударил прямо в спину…
Медведь поднялся и взревел,
Но вновь удар!.. И хищник сел…

Так в отдалённый грозный век
Копьё придумал человек.

                10.
Чем меньше знаний — ярче слухи.
Мстят за покойных злые духи! —
Об этом знали дикари
И всякий раз, придя с охоты,
В костёр для них бросали что-то…
Но вот однажды до зари
Подняться сторож был не в силах —
Иль злые духи усыпили,
Иначе потрудился враг,
Но их костёр золой покрылся,
Дымок над ним уже не вился…
Остыл,
          остыл,
                остыл  очаг!!!

Над ним все трое колдовали,
Молились, бились, раздували,
Но беспощаден дух Огня
К тем, кто его не почитает,
Кто легковерно забывает,
Что Солнцу —
                он один родня!

Ещё зима была, и двое,
Её дыханье чуя злое
Упали духом: без тепла
Как до весны дожить в пещере?..
Лишь Дочь Огня, в удачу веря,
Сухие щепки принесла
И снова, чтоб согреть друг друга,
Их трёт и трёт, водя по кругу,
И показался вдруг дымок…
Друзья усилья подхватили,
Раздули, чудо сотворили,
И — вспыхнул робкий огонёк!!!

Земля в ту пору созидалась,
Костром вулканов согревалась,
Горел от молний лес густой,
Но первый раз на всей планете
Её испуганные дети
Зажгли огонь
                своей рукой!               

Пришла весна, цвели мимозы,
И снова появились козы
В жилище наших беглецов,
И семена, и зёрна хлеба…
Ещё никто на свете не был
Мудрее наших мудрецов:
Ещё никто средь этих скал
Природу не преумножал!
 
                11.
Мне сложно говорить, не скрою,
Но вот осеннею порою
Не гибкой стала сирота,
Взялась в фигуре полнота
И что-то нежное проснулось —
То жизнь в ней новая толкнулась,
Напомнил о себе Вожак…
И вот, добавив дров в очаг,
Без повитухи, как могла
Она ребёнка родила.

Потом друзья пришли с охоты
И каждый радостное что-то
Взревел, комочек рассмотрев;
То к первой из подлунных дев
Явились крёстные в тот вечер;
Дрова пылали, словно свечи,
В вершине синий луч горел —
То Бог с улыбкою смотрел.

А жизнь своею чередою
Бежит, как строчка за строкою:
Мужчины с копьями с утра
Шли на охоту, а сестра
Очаг немеркнущий хранила,
Кормила коз и дочь растила,
И собирала урожай…
И хорошела — через край!

Никто уж бедною сиротку
И тонконогую молодку
В ней не узнал бы… Подросла
Похорошела, расцвела
В свою пятнадцатую зиму;
Была обеими любима,
Но предпочла того из двух,
Кто первым радовал ей слух,
Когда дитём её баюкал
Необъяснимым странным звуком…

К нему она во мраке ночи
Пришла… Горели ярко очи,
Коснулись губы… Шкура льва
К ногам упала… И слова
Рождались нежные во мраке,
Зимою распустились маки,
Ведь на Земле не соловьи —
Шептались люди о любви!

А летом вновь явилось чудо;
Оно свершается, покуда
Живёт Земля: от матерей,
На свет рождающих детей.
У нашей Евы — сразу двое!
Потом ещё один весною,
Потом ещё… Любимый кров
Звенел от детских голосов!                (500  строк)

                12.
У дикарей есть свой обычай:
Охотники, придя с добычей,
Её вручают вожаку.
Так было в прежней их пещере…
Теперь, добыв лесного зверя,
Несли его не мужику, 
А даме…
               Даме!
                Вот что важно!
Семью охотников отважных
Впервые на Земле вела
Та,  кто рабынею была —
Всегда забитой и бесправной…
Вела жена, 
                средь равных равной
Отныне ставшая в семье!

Но Рай не мыслим на Земле,
Пока есть кто-то обделённый;
Страдал, страдал Второй влюблённый!
Да как же было не любить,
Не видеть, не боготворить
Венеры женственный расцвет
В её неполных двадцать лет?!

Он стал воинственен и мрачен,
Шальными думами охвачен,
Но в мире, где встаёт заря,
Кто знает думы дикаря?

Однажды, занятый охотой,
Он пренебрёг своей работой:
Увидел в дымке голубой
Черты красавицы иной
И бросился туда, несчастный…
В чужом краю конец ужасный
Мог ждать его,
Но, пав, как гром,
Он вожака сразил копьём
И — покорил чужое племя!

Безжалостное было время:
Второй вожак в конце концов
Прогнал из стаи всех юнцов,
Обрекши их на страх и горе;
Они пропали бы одни,
Но героиня наша вскоре
Их пожалела, и они
Вошли в её большую стаю…

Уже и дети подрастают,
А мать, как прежде, всё рожает   
И, право, хорошеет вновь…
Неисчерпаема любовь!
Великолепная, как фея,
Над всей семьёй, как чайка, рея,
Всё ищет новые пути,
Чтоб пропитание найти.

                13.
Зовёт река моею Ундину…
И вот уж первую корзину
Из камышей сплела она
И опустила тихо в воду…
Безмолвьем обманув природу,
Достала рыбы полведра!

Так научились даже дети
Плести корзины, вёрши, сети,
И появились рыбаки
На берегу земной реки,
А позже озера и моря…
С годами женщина, не споря,
Мужчине молча отдала
Престиж и бредня, и весла…

Сиротка вскрикнула от боли:
Игла от рыбы остро колет!
Но — может пользу принести,
Коль жилу тонкую сплести
И пропустить сквозь мех звериный…
Так на Земле рукой Ундины
Явилась первая игла;
Из жил звериных нить легла,
Явились первый в мире шнур,
Накидка из звериных шкур,
Для молока бурдюк из кожи
И для младенца люлька тоже…

                14.
А малышей уж полон дом!
Вожак, не ведая о том,
Любила мужа всей душою!
С любовью утренней порою
Его разросшийся отряд
Юнцов и собственных ребят
Благословляла  на охоту,
С любовью делала работу:
Пока в пещере мужа нет,
Она готовила обед,
Кормила коз, копьё точила,
Растила хлеб, накидки шила
И всё ждала, ждала его, —
Родного мужа своего!

…Как долго нет! Случилось что то?!..
И вот идут домой с охоты
Любимые богатыри:
И сыновья — теперь их три —
И те «юнцы» — их тоже трое…
Несут добычу…
Что ж такое?
— Отец то где? Зачем отстал?
Иль тяжела его добыча?
Неужто он забыл обычай:
Кто задержался, тот пропал?!..
Ну что молчите? Ей же ей:
Немало к вечеру зверей!
Нередко было в самом деле,
Когда медведь, и тигр, и лев
Отставшего нещадно ели,
Нечестно, в спину, одолев…                (600)

Они молчали виновато…
В те дни дикарь, теряя брата,
Не знал понятия «слеза»,
Свирепым был и толстокожим,
Но жалость к павшим знал он тоже
И с горя отводил глаза…

Ещё безгласным было тело,
И объяснять, как было дело,
Пришлось им долго…
Муж её
Без промаха метнул копьё,
Но случай разошёлся с целью:
Олень упал на дно ущелья!..
И отговаривали, но
Отец полез за ним на дно…
Дух Гор проснулся, и с вершины
Помчались снежные лавины!

Погребены теперь навек
Олень, копьё и человек…

                15.
Она вдова?!!..
Хотелось биться,
Как разъярённая тигрица,
Хотелось выть, как снежный барс,
Который утром, как обычно,
Покинул ложе за добычей,
Принёс… а детище не спас!
Хотелось многого…
И прежде
Покорностью и злобой между
Она б не стала выбирать…
А нынче? Нынче по-иному:
Хозяйка собственному дому,
Она вожак,
                она и мать!

И горько плакала ночами,
Поскольку ей ещё, меж нами,
Покуда нет и тридцати,
Ещё рожать ей и цвести!
Глазами жадными ещё
«Юнцы» глядели на неё…

И как-то раз они схватились!
Как два оленя, грозно бились,
На белый снег стекала кровь,
Ведь бились насмерть  — за любовь!
И вот не выдержал один
И отступил…
— Мой господин! —
Вдова умыло кровь другому
И повела героя к дому…
А ночью, в час, когда все спят
И только любящим не спится,
Она, как зрелая волчица,
Готова вновь рожать волчат…

                16.
Итак, семейство разрасталось.
…Однажды разорить пыталось
Чужое племя их очаг,
Враги, напавшие коварно,
Сражались грубо, но бездарно,
И был повержен грозный враг,
Поскольку новое, иное
Сын изобрёл оружье злое:
Тяжёл, проворен и остёр
Был первый каменный топор!

Добычей стали —
                вождь пленённый
И дочери его, и жёны…
Теперь, по нравам той поры,
Они должны попасть в костры…
Но пленный не просил пощады
И отличался гордым взглядом,
И дочери, отцу под стать,
Умели так себя подать,
Что Мать, взглянув на сыновей,
Смягчила нравы прежних дней.

…В ту ночь не смел и саблезубый
Суровый тигр пройти окрест:
В честь новых молодых невест
В пещере бил великий бубен,
Горел огонь, три рослых сына
Сидели рядом, а ундина —
Их мать, поднявшись во весь рост,
Хвалебный говорила тост.

Её с младенчества манили
Те звуки, что произносили
Легко и просто птицы, но —
Им, дикарям, не суждено!
Она пернатым подражала,
Свистела, пела, щебетала,
И в почках звуков, как листва,
Рождались первые слова.

Она их слышала, быть может,
От матери, в утробе лёжа,
И разговаривал отец
С любимым первенцем…В полёте
К своей родительской работе
Не относился как юнец
Межзвёздный этот пилигрим…
Дочь словом нянчила младенцев;
Как соловьиные коленца,
Они запоминались им,
И вот теперь всё племя тоже
За нею вслед уже не может
Без слов — и ласковых, и злых,
И сладкозвучных, и — любых.
 
— Дал Бог, — сказала Мать пещеры, —
Нам победить! Уже не в первый
И, верю, не в последний раз.
Хвала храбрейшим! Им в награду
Отдать красавиц этих рада.
Душою счастлива за вас —
И за себя…
                Сегодня ложе
Я разделю с достойным тоже
Великим воином! — она,
Чудесной грации полна,
На пленника стрельнула взором.                (700 строк)

Прости, читатель: в эту пору
Прямее нравы были. Ей
Он приглянулся — побеждённый,
Но гордый, смелый и влюблённый,
Поскольку женщин рядом с ней
На всёй планете не бывало
Изящней, выше… Не видала
Сама Земля, спускаясь в ночь…
(Вот разве ж подрастает дочь?..).

Опять на пастбище небесном
От белых мамонтёнком тесно:
То вышли звёзды и Луна…
В дубраве хищники ревели,
На пламя бабочки летели,
И нежно молвила она
Во тьме ночной:
— Люблю, мой милый!
От этих дней и до могилы
Лишь ты мне дорог, ясный свет!
…И что-то нежное — в ответ.

                17.
Любовь.
От века и до века
Сопровождают человека
Не только голод или страх,
Но заложила в нас природа
И жажду к продолженью рода.
Она освящена в веках,
Она прославленна Богами!
Они и сами, между нами,
Любили страстно, и подчас
Не только равных меж собою;
Не потому ли и Герои
Порой рождаются средь нас?!

Любовь меж юными священна,
Естественна, благословенна,
Она, бесспорно, дар небес!
Но рок судьбы висит над нами,
И вот супруг сражен врагами
Или иначе губит бес,
Но всё сменилось в одночасье —
И солнце, и любовь, и счастье —
Всё помрачнело вдруг;
Всё стало чёрным и ненастным,
Всё бесполезным и напрасным,
Когда уходит друг.

Прошла любовь! — она решает
И в одиночестве рыдает,
Но почему то Бог
Ещё тебя не взял к супругу,
Ещё не срок вступить друг другу
В последний свой чертог?!

Всё, что внушила ей природа, —
Та жажда к продолженью рода
Не вся в душе погребена,
И вот уж вновь в душе ундины
При виде статного мужчины
Вдруг пробуждается весна!

Любовь вдовы — не просто чувство,
Она великое искусство
Меж прежней страстью и иной,
Она бурлит и выбирает
И, ослеплённая, решает
В пользу сегодняшней, живой.
 
Здесь всё на грани «то и это»,
Здесь память розового цвета,
Поскольку к юности она,
Весёлая, обращена,
Здесь день сегодняшний и весел,
И голосами внуков тесен,
Но где-то там, вдали, вдали
Былая память о любви… 


                18.
Вокруг пещеры, даль за далью,
Немало тропок протоптали
Охотники… Коль топоры
И копья на плечах широких,
То может быть весьма далёким
Твой путь с ущелья до горы
И дальше, дальше…
                Вот однажды
Забрался наш отряд отважный
В такую даль, где не бывал.
Увидел под горой — долину
И не обычную картину:
Ни слон, ни мамонт там лежал,
А что-то несравнимо шире…
(Ещё не знали в этом мире
Слов, означавших высоту
И глубину, и долготы)…

— Скала?!
— Нет, матушка, не это.
Оно такого точно цвета,
Как небо… Видится насквозь! —
Сказать разведке удалось. —
А твёрдость этого такая —
Топор звенит, не пробивая!
Внутри всё серое, в пыли…
Что? — разглядеть мы не смогли.

Молчит, молчит моя ундина:
Причём здесь дальняя долина?
Иль мало в мире тайн иных?..
Но отчего-то замирает
И сладко-сладко сердце тает
При первой вести о своих!

О тайнах дикари не знали.
На пальцах няньки рассказали
В далёком детстве ей о том,
Что сирота она, что к дому
Мать принесли её к чужому,
Отец был тоже чужаком…

Потом от мужа услыхала,
Как что-то звёздное упало
Пред тем, как мать её нашли…
Соединивши воедино,
Решила юная ундина,
Что род её —
                с другой Земли! —
Той, на которой правят боги…
Они придирчивы и строги,
И часто прилетают к нам
На звёздах, падающих с неба…
Отец, пожалуй, богом не был,
Но близок, близок был к богам,
Коль прилетел он с ними вместе…
Быть может, стал он жертвой мести?
Кому-то там не угодил,
Когда звезда его разбилась…

Ей с детства часто это снилось
И прежний дом её манил.
Об этом думалось нередко:
Какой была пещера предков?
Какими мать её, отец,
Какими сёстры или братья?..
Чем заслужил богов проклятья
Посланник неба, наконец?..

Поверить в это очень трудно,
Но ей во сне приснилось судно,
Которое летит в ночи
По тёмнозвёздной глади неба,
Что где-то там ждут бабка с дедом,
Невестки, дядьки-силачи…

Что подсказать могло дикарке
Сон удивительный и яркий?..
А, впрочем, звёзды над Зёмлёй
Во все века близки казались,
В горах они вот-вот касались
Вершины над твоей скалой;
Днём дикари не раз видали,
Как где-то там орлы летали,
А если так, и Дух небес
Мог прилететь с вершин средь ночи…
Так или нет, но, между прочим,
Не с неба ли явился бес?

И эта мысль её смущала,
Но чаще душу согревала
Та дума, что не далеки
Её Звезда, её пещера,
Вела немеркнущая вера,
Что родичи её — близки!

                19.
Они всегда бывали метки —
Известия её разведки,
По ним она сверяла путь:
Не ожидать ли нападенья?
Иль стад могучих приближенья
Не проще ль будет повернуть
В иную сторону от поля?..
Во всём её стальная воля,
И мудрый дружеский совет.
Но здесь — не будет ли промашки?
И внуки-правнуки, бедняжки,
Не ошибутся ли, нет?..
               
Уже давно царил в пещере
Один закон: в Хозяйку веря,
Ей подчинялись, не ворча.
Она на деле доказала,
Как верно всё, чтоб ни сказала,
Чтоб ни решили сообща.
Уж много лет огонь в пещере
Не гаснет, не тревожат звери,
Всё больше ярких сытных дней,
Всё шире поле под горою,
Улов, даваемый рекою, —
Всё славно, связанное с ней!

А потому, когда сказала:
— Сидеть на месте я устала!,
Отныне будет дочь мою
В пещере править без меня! —
Никто ей не посмел перечить,
И, вскинувши копьё на плечи,
Она с разведкою ушла
Туда, в Долину…
 
Привела
Дорога дальняя в чащобу.
Вот роща распахнулась, чтобы
Ей показать огромный круг,
Блестевший сумрачно на солнце;
Словно вселенной чаши донце
Здесь проступило вдруг.

Дитя Огня не раз видала
Блеск раскалённого металла,
Но здесь особый блеск и вес:
Так светятся на небе звёзды,
Так поутру сияют росы,
Так голубеет свод небес!

В полупрозрачной оболочке
Лежал корабль в той самой точке,
Куда давно неловко сел:
Пред ним деревья расступились
И скалы горные сместились,
И лес вокруг горел…
Но с той поры прошло полвека…

Внутри — останки человека
С кудрявой бородой.
Он прежде был высокий, тощий
И высох, как святые мощи,
Но с виду — как живой!

Вожак задумчиво глядела
На неизвестное ей тело,
Припомнила слова:
«Волшебный луч мелькнул над нами»…
«Оттуда показалось пламя»…
«Она была жива»…

«Она» — родная мать, чьё тело
В огне божественном сгорело,
А здесь — её супруг?!..   
Так думала хозяйка стаи,
От этой мысли замирая,
Сообразивши вдруг,
Что этот, в шкуре серебристой,
Переливавшейся, лучистой, —
Её родной отец?!!..
Слеза с лазурных глаз катилась:
Семья её объединилась
Навеки, наконец?!

                20.
Охотник — то же, что разведчик.
Покуда мать ласкала встреча
С неведомым отцом,
Родные сыновья и внуки,
Ловя и запахи, и звуки,
Всё обошли кругом…

Лиса попалась. Внук — за нею!
Погоню глупую затея,
В скале он лаз нашёл,
и вот —
Пред ним глубокий тёмный грот.

 О, мать-Земля! Твои рассветы
Сплошными грозами согреты:
Гремело здесь, гремело там,
Взмывали горы к небесам
И друг на друга надвигались,
И между ними оставались
Пещеры, гроты, пустота…
На волю здесь рвалась вода
И тоже русло пробивала…
Хранит пустот Земля немало,
А первым жителям они
Давали кров в далёки дни.

Зовут Хозяйку. С неохотой
Она покинула пилота
Неведомого корабля,
Спустилась…
Матушка-земля
Всегда ей силы придавала;
Их было у Вождя немало!

Имея любящих мужей,
Родивши дюжину детей,
Полсотни нянча славных внуков,
Она была ещё свежа,
Светла была её душа,
И ноги крепкими, и руки,
И ясным — ум, и зорким — глаз,
С любым мужчиной хоть сейчас
Она могла бы состязаться;
И в дальней меткости копья,
И в страшной силе топора 
Никто бы с ней не смог тягаться!

Хозяйка в гору взобралась
И огляделась…
Смог упасть
Корабль в волшебную долину,
Где были луг и тёмный лес,
И степь, и реки… Всё окрест 
Являло райскую картину!

Но вот и цель… В тот грозный век
Не всякий умный человек
Без спроса, праздно, для безделья
Полез бы тотчас в подземелье.
Свиреп и беспощаден мир:
Медведь, и кобра, и вампир
Или семейство скорпионов —
Все под скалой могли найти
Приют от долгого пути
И отдых в царстве сонном.
 
Для человеческой души
Не все пещеры хороши:
Одна мала, в ней будет тесно,
В другой, увы, воды нет пресной,
А третья сущая дыра, 
Коль нет деревьев для костра!

Но здесь дрова, по счастью, были;
И вскоре яркий запалили
Огонь ладони дикарей.
Дым повалил со всех щелей!
Бежали в диком страхе звери
В скалы распахнутые «двери»,
С шипеньем выползали гады
В подобие её «ограды»,
И, как бы ни был зверь жесток,
Он мчался, мчался со всех ног,
Почуяв носом запах гари.
Страшней огня нет в мире твари,
Нет беспощаднее его!
(Одно на свете существо
Огонь умело покорять,
Держать в плену и приручать).

…Проветрили… Дитя Огня,
Находку внука обойдя,
Тотчас заметила при этом,
Что в глубине журчит ручей,
Что грот отныне уж ничей,
Что в нём прохладно будет летом,
Ну, а зимой… Зимой очаг —
Отрада людям, зверю враг —
От холода теплом укроет.
В округе бор стоит стеной…
— Отныне грот — навеки мой,
И вы теперь всегда со мною! 

                21.
Дитя Земли, её породы,
Дикарь всегда был часть природы
И видел летнею порой,
Как делится пчелиный рой:
Становится теснее в улье,
И не сказать, что вдруг уснули
Былые чувства к той семье,
Где ты родился, вырос где,
Но если ты других сильнее,
То время расставаться с нею:
И заводить своё дупло,
Свою просторное жильё.

Так новый «рой» с его Царицей
В пещере новой разместиться,
В долине царственной сумел.
С ним по соседству Храм священный,
А в Храме — сам Отец Вселенной!

Народ Божественной воспел
Всю эту землю…
(Так случится,
Что назовут её столицей
Через семнадцать тысяч лет),
Ну, а пока — такая малость! —
На долю Вожака досталось
Ещё немало слёз и бед.

                22.
Увы, но прежнее жилище
Едва не стало пепелищем
В те дни, как отлучилась Мать.
Нет, за огнём следили строго
И дров не клали слишком много,
Старались сохранять…

Беда иная созревала:
Вождю пришельцев было мало
Того, что не погиб в бою
И был помилован Вдовою,
И мужа заменил собою,
И отдал в жёны дочь свою…

От чёрных зреет дум измена.
Освобождённые из плена
В душе нередко копят яд,
Чтоб отомстить за пораженье,
За то глубокое презренье,
Что победители хранят
К своим недавним побеждённым,
По воле рока вознесённым
Порою выше храбрецов!
…Вождя при этом не винили,
Но мужа всячески бранили
В собранье доблестных бойцов.   

Он это знал!
                И час расплаты
Настал, когда их «рой» богатый
Вдруг разделился. Поредел
Охотников отряд вчерашний…
Момент был несказанно важный
Для долгожданных чёрных дел!
 
И в тайном уголке пещеры
Собрал свой род губитель веры:
— Сегодня ночью, как уснут,
Мужчин — охотников, охрану —
Мы перережем, как баранов! 
А женщины… пуская живут
И нам детей плодят…
И точка!
 
— Прости, отец, — сказала дочка, —
Мы ждали слова твоего
Пред тем, как нас мужьям отдали…
Тогда б мы с жаром воевали!
А нынче… я люблю его!!!
Любить супруга — разве скверно?!
У нас три сына, и безмерно
Я ими дорожу, как мать!
Взгляни — они сама невинность!
И за какую же провинность
Я всех их станем убивать?!!

Настала тяжкая минута,
Но повернул он дело круто,
Когда метнул в неё копьё…
— Смотрите все: дитя своё
Я ради дела не жалею!
За мной!!!..
…Но страшную затею
Ему не дали завершить,
Скрутили за руки, связали,
Вождю при встрече передали
И ей пришлось его судить.

                23.
Суровым было это время!
Дитя Огня растила племя,
Смягчая нравы той поры,
По мере сил добру учила,
Но зла ты, вражеская сила!
И спали, пряча топоры…

Вот и сегодня вся пещера
Гудела. Предлагали меры
Страшнейшие — к тому отцу,
Который дочь убил родную,
Который веру их святую
Хотел, подлец, свести к концу;
Который (не могли поверить!)
На стражу замышлял! И звери
Проникли бы в пещеру к ним!
Ночной охранник возле входа
Был царь пещерного народа,
А, значит, тоже был святым!

Гудела стая и визжала;
Безмолвно у костра лежала
Та героиня, что спасла
Их племя от уничтоженья,
От рабства, злобы, униженья…
Она и мёртвая была
Для них как новая богиня,
Её передавали имя
Из уст в уста,
Из уст в уста!

Сон мученицы охраняли
Муж, сыновья её… Едва ли
Таким почётом окружён
Был кто-нибудь ещё в те годы
И равноправья, и свободы,
И почитанья храбрых жён.

Убийца был, как прежде, связан,
И на него вся стая, разом,
Глядела в зареве огня
Как на создание злых духов,
На порожденье чёрных слухов,
И выла, копьями звеня!

На возвышенье восседая,
Благообразная, седая,
Вождь племени им наслаждалась:
Когда-то, будучи втроём,
Они мечтали о таком
И вот мечта её сбывалась!
В то время гибким, молодым
Сквозь времени неясный дым
Хотелось им такую стаю,
Где дети, внуки и очаг,
Одна семья, единый враг,
Они, конечно, побеждают...
…О, до чего ж они просты —
Святые юные мечты!

Вдова вздохнула: победила
Она уж тем, что разлюбила
Красавца этого давно.
Он наважденье, не иначе!
А утром просыпалась, плача;
Во сне царицы всё одно:
Как падает олень пронзённый,
Муж поднимается спасённый,
Идёт с добычей в тёплый дом…
Она его, его встречает!
Других в том сне она не знает,
И — детвора кругом!

Она очнулась… Вся пещера
Умолкла; ждёт, кто скажет первым,
А кто же, как не Вождь?.. 
Дитя Огня взглянула строго.
Ни звука здесь. Лишь там, у Бога,
Накрапывает дождь.

— Ты был когда-то храбрый воин,
Вождь племени! Но недостоин
Ты даже и своих людей! —
Она сказала утомлённо. —
Вот дочь твоя, что в царстве сонном,
Она их Вождь! Отныне ей
Всё племя будет поклоняться!
Из нашего костра питаться
Отныне будем навсегда!
Отныне будет наш обычай:
Из всей охотничьей добычи
Всё лучшее — её еда!
И, чтоб в загробный мир послать,
Огню мы будет отдавать
Обещанную нами долю:
Кусок овцы с щепоткой соли…

Взревела стая восхищённо!
Здесь всё понятно и резонно,
Но как с убийцей быть? Ведь он
Был ею же провозглашён
Вторым после Вождя, великим…
Ужель казнить?!..
Умолкли крики,
И, поражая их умы,
Дитя сказала, как простила,
Тому, кого она любила:
— А ты, злодей, достоин тьмы!
Тебя в костёр не бросишь: пламя
Такими брезгует врагами;
И дно ущелья не твоё!
Мы попросту тебя отринем,
Навек твоё забудем имя;
Покинешь наше ты жильё!

Злодея молча развязали,
Копьё убийце в руки дали,
У входа камень отвалив,
Пустили в ночь, где дождь всё лился,
Где зверь от голода ярился,
Где был рассвет ленив…
А позже, утром оказалось,
Что там и крови не осталось:
Слизали дождь и зверь…

Трещит внутри огонь сердито…
Какое счастье, что закрыта
Здесь на ночь каменная дверь!

                24.
За годом год бежало время
И множилось, делилось племя…
Пещерный городок
Всё разрастался понемногу
В нём жили мирно, слава Богу,
Любили свой исток…

Здесь Вождь и Мать была священна,
Богоподобны и нетленны
Полупрозрачный Диск,
И восседавший там Великий…
Ложились солнечные блики
На этот обелиск.

Чем больше племя разрасталось,
Тем чаще Богу поклонялось:
Пугались дикари
Вулканов, молнии и грома,
И злых зверей, когда вне дома,
И всполохов зари…
Чтоб поубавить духам злости,
Им клали головы и кости;
Чтобы задобрить Божество,
Водили пляски близ него.

Глядел Отец, закрывши очи,
Как возле корабля,
Плясали, пели до полночи,
А Вождь (и дочка между прочим),
Вдвойне его любя,
Владыке поклонялась первой…

Была награда Бога щедрой.
Однажды внук её —
Тот, кто нашёл дорогу к гроту,
Кто делал тонкую работу —
Калил в печи копьё,
Придумал детскую игрушку:
Копьё на малую зверушку;
Рука ещё слаба,
И дядя натянул в полсилы
На ветку туи нитку жилы…
Ребёнок — вот дела! —
Послал игрушку так далёко,
Что мастер в руки взял… Высоко
Взлетела их стрела!

Внук был смышлёным и умелым…
Так появились лук и стрелы.
Теперь охотник бьёт
И зверя на скале высокой,
И рыбу под речной протокой
И даже птицу — влёт!
 
                25.
В большой пещере места много.
Близ звонкого ручья, за стогом,
Вдали от очага
Зимой стоит в загоне стадо —
Вождя давнишняя отрада!
Здесь, под защитой от врага,
Согрето огненным дыханьем,
Столпилось Божие созданье
И блеет и, природе в лад,
Плодится, принося ягнят…

На эти запахи и звуки
Сбегался зверь со всей округи,
В бессилии рычал,
Но вход завален был камнями,
А кто прорыть хотел, клинками
Их человек встречал.

Зато в те дни, когда наружи
Звучал тоскливый голос стужи,
Охотиться невмочь,
Вожак кивала на барашка,
Снимали шкуру, и бедняжка
Их насыщал в ту ночь.

Своей страны святая Ева,
Дитя Огня и королева
Любила мудрость рук.
Из шкуры, вывернув наружу,
Всё прочее пустив на ужин,
Уж сделали бурдюк
И молоко в него сливали…
Однажды утром увидали
Какой-то твёрдый жир…
Его отведать не решались,
Вождя отговорить пытались,
Но — съела…
Так родился сыр!

                26.
В другой пещере в то же время
Иначе забавлялось племя:
Не слишком глубока
Была там влажная низина,
А в ней — всегда сырая глина…
И детская рука
Лепила из неё игрушки:
То были люди и зверушки,
И неумелый круг —
Пузатая кривая плошка…
С ней позабавившись немножко,
В костёр забросил внук…

А через день в глаза попалась;
Та плошка твёрдой оказалась,
Горячей — только тронь!
Так в доме чашки появились…
С тех пор навеки породнились 
И глина, и огонь!

Так люди стадо приручали,
Как молоко доить, узнали,
Так научились делать сыр,
Из глины сотворили блюдо…
Поверь, большое было чудо:
Кувшин
         помог познать весь мир!

Не могут без воды в кувшине
Ни путешественник в пустыне,
Ни в дальнем плаванье моряк…
А сыр, который свеж годами,
Мешок заплечный с сухарями? —
Без них купцу в пути никак.

Так открывал далёкий пращур
Иную даль, иные чащи,
Иные реки и моря,
Так завоёвывали предки
Планету; становились редки
Уже им дикие края…

                27.
Но это позже, а покуда
Охотники, бродя повсюду,
Где больше дичи, где она
Ещё не пугана стрелою,
Всё дальше тянут за собою
Ту нить, где манит новизна,
Где всё неведомо покуда,
Где всякий раз тебя ждёт чудо…
 
Однажды правнуков отряд,
Уйдя в поход на зорьке алой,
Взобрался к вечеру на скалы,
Преодолевши сонм преград,
Взошёл на кручу… притаился…
Иль сон неведомый приснился?
Глядят, дыханье затаю:
Садится солнце… И до кручи
С него бежит искрится лучик,
Нарядным золотом горя…

Искрится луч по глади водной —
Широкой, голубой, свободной!
Слегка колышется она;
Бежала за волной волна…
Пред ними расстилалось море!!!
Не зная слова, стали спорить,
Как им назвать тот синий луг,
Что простирается вокруг
До края неба, самой кромки…

Когда-то мудрые потомки
Здесь первый чёлн изобретут
И в эту синь его направят,
Ну, а пока пришельцы славят
Своих богов, ведь где-то тут
Они взбираются на небо!
В таких лугах охотник не был,
Где синь сливается вдали,
Где самый край родной Земли! 

Вот вниз охотники спустились
И в дивной бухте очутились:
Вода плескалась тут и там
По величавым берегам,
По золотистому заливу…
Катились волны здесь лениво,
Лизали ноги дикарям,
И чайки белые кричали,
И рыбы из воды взлетали —
И здесь, и там, и здесь, и там!

Охотники давно уж знали,
Как искру высекает камень,
И, подобрав горючий сор,
Что волны на берег бросали,
Дрова под солнцем высыхали,
Свой первый разожгли костёр
На берегу ночного моря…

Пройдут века веков и вскоре
Здесь встанет на горе маяк
И будет привечать заблудших,
Спасать в шторма морские души,
Но прежде сквозь полночный мрак
Здесь костерок светился первый;
Здесь мудрый пращур наш пещерный
Объединился с моряком,
Здесь первый огонёк Эллады,
Здесь, в тишине морской прохлады
Скрываются до наших дней
Строенья древней Атлантиды:
И первые кариатиды,
И храмы в глубине морей...

                28.
 Охоте надобно учиться…
Убили в логове волчицу,
Её щенят снесли с собой…
В тот век и детские забавы
Жестоки были и кровавы:
Ну кто сразит зверька стрелой?

Вот детворе роздали луки…
Ещё слабы, неловки руки,
Да ведь и цель — пустяк!
Скулят голодные щенята…
Но вот забрался брат на брата,
Устроил кавардак,
Помчался вдруг на человека,
И вот волчонок — враг от века! —
Ему ладонь лизнул…
И подобрел охотник:
— Рано!
Пусть подрастут…
И кость барана
Он пленникам швырнул.

   Прошли и день, и два, и десять…
И каждый день в пещере весел,
Играют малыши:
Одни лопочут и смеются,
Другие весело грызутся —
И каждый от души!
Давно уже близки друг другу;
И как то ценную услугу
Волчонок оказал:
Проснулся ночью — дождик льётся
И тихо-тихо враг скребётся…
Волчонок зарычал
И разбудил ночную стражу,
Предотвратил атаку вражью…
Сын волка — другом стал!

Подросших брали на охоту,
Иную чёрную работу
Доверили волкам:
Пасли овец они ретиво…
Взирали люди как на диво:
Стада
           доверены врагам!

                29.
— Не покладая рук трудиться! —
Внушала племени царица,
Своих детей любя. —
Нельзя иначе жить в пещере,
Поскольку голод, холод, звери —
Всё победит тебя!

В мороз и в солнце, вскинув веки,
В лес уходили дровосеки;
Ни на минуту встарь
Не угасал Огонь в пещере —
Ему, как самой древней вере,
Молился наш дикарь.

Мужчины, лучшие из лучших, 
Отважный воин, меткий лучник —
Шли на охоту в лес.
Оставшиеся шкуры шили
И копья острые точили
Бойцу наперевес…

Здесь все трудились друг для друга!
И только редкий час досуга
Себе мог посвятить дикарь.
Вот юный правнук королевы,
Стены участок выбрав левый,
Изводит киноварь…

Стена была здесь не щербата
И освещалась в час заката…
Ворчали на мальца,
Но краска вскоре подсыхала
И первой живописью стала
Пещерного творца.

Быки здесь красные бежали,
Себя охотники узнали…
Волнующий момент!
Поэты были, музыканты…
Те первобытные таланты —
Весомый аргумент
Того, что нет, не обезьяны,
Спустившиеся вниз с лианы, —
Наш древний предок, нет!
Иной, космический учитель,
Иная Мать и прародитель
Видны в глубинах лет.
 
                30.
Бойцы, политики и барды —
Нас на Земле уж миллиарды!
Мужчины — те не каждый брат;
Но женщины — у них иное:
Геномы одного покроя —
Единый их наряд…

Была, была в истоках Ева! —
Прамать, Прабабушка, Прадева,
Всех женщин пра-, пра-, пра-…
С неё пошли, не с обезьяны,
Все плюсы, минусы, изъяны,
Вся в мире детвора!

 
 Часть вторая: 

         П Р И Ш Е Л Ь Ц Ы

                31.
Однажды над моей планетой,
Давно уж сбросив скорость света,
Замедлив ход, пронёсся диск,
Завис, преодолевши риск…

Пилоты знали, чем рискуют:
На эту звёздочку ночную
Полсотни лет тому назад
Уже отправился отряд,
Оставил точку приземленья,
Но, видно,  потерпел крушенье;
И вот теперь второй заход…

Звезда была не самой крупной,   
Но желтоглазой, неприступной,
Вблизи — планет круговорот…
С одной из них, и тоже мелкой,
И найден был сигнал разведкой
На крупном острове, в горах…
Та незнакомая планета
Была сиреневого цвета,
Вся в красноватых облаках…

Спустились ниже… Оказалось,
Что в тучах пламя отражалось:
И там вулкан, и тут вулкан,
А между ними гладь морская, 
Она от края и до края…
— Здесь вся планета — океан! —
Сказал пилот седобородый…
— Но если здесь одни лишь воды,
То наш товарищ — он на дне?!
— Да, нет, постой… С другого бока
Я вижу сушу, но немного…
Сигнал с земли, сдаётся мне!

Ход вновь замедлили, спустились,
В густом тумане очутились,
Потом вулканов череда,
Суровых снежных гор вершины,
Меж ними тёмные долины,
За ними синяя вода…
— Сигнал устойчивый и ясный…
— Что ни скажи, прибор прекрасный!
Держись на это звук…

       Вот, наконец, сама долина,
Скала и лес, и та машина,
Где ждёт их мёртвый друг.
               
                32.
Пилоты знали, чем рискуют,
Поскольку звёздочку ночную
Последний раз увидел тот,
Кто здесь сажал свой космолёт…
Свою вторую половину
Он тоже брал в свою машину
И рисковать не стал бы с нею...
— Предположить пока не смею,
Но, видит Бог, не их вина…
Иль агрегат был неисправный?..
— Кто знает? Случай этот давний;
Но горевала вся страна!

Они спустились ещё ниже…
— Смешно, но я как будто вижу
Живыми их — и без труда;
Такое в космосе бывает:
Пространство время замедляет,
И люди молодеют, да!

— Пусть Бог услышит твои мысли!
…Они над кораблём зависли,
Упавшим здесь давным-давно,
Включили тонкие приборы,
И убедились очень скоро,
Что командир на месте, но
Супруги не было в кабине!
…Прибор мог видеть ключ в пустыне,
Сухой песок на дне реки,
Но не увидел он блондинку:
Ни косточку, ни волосинку,
Ни ноготка с её руки!..

 … Они на землю опустились
И очень скоро убедились,
Что двигатель пробит… «ядром»!
 Анализ сделали спектральный
И угадали эту тайну:
— Пилот виновен только в том,
Что он летел вблизи вулкана,
А здесь их встретишь постоянно
И бьют иные — как шрапнель!
—  Факт попадания ничтожен:
Один на миллион! И всё же:   
Слепой бросок — ударил в цель!

                33.
Упавший диск полупрозрачный
Как мавзолей безвестный мрачный
В глухом лесу один стоял.
Кабина цельною казалась,
Внутри лишь запылилась малость,
Пилот как будто спал…
 
В своём скафандре серебристом,
Густых волос в платке пушистом,
С кудрявой бородой,
С лицом усохшим, словно глина,
Он статуэткою старинной
Казался дорогой.
 
— Полвека здесь, за пультом сидя!
— Его отсюда, снизу, видя,
Подумаешь, что Бог! —
Сказал приезжий, усмехаясь. 
— И мне подумалось вдруг, каюсь,
Что этот мир не плох,
Но диковат… Сюда бы племя!..
— Придёт, придёт такое время!
Всевышний осветит
Пока бесплодную равнину
И в плодоносную долину
Её Он превратит!

Они шутили и смеялись,
К своей машине направлялись,
Чтоб друга помянуть…
Беспечные не знали гости,
Что всюду камни, стрелы, кости
В них целят, чтоб  метнуть!

                34.
В тот жаркий летний день всё племя,
Закончив тучной жатвы время,
Сошлось у Храма, чтоб почтить
Владыку щедрыми дарами,
Чтоб буйной пляской и кострами
Хвалу Ему провозгласить.

Но в ту минуту гром ли грянул
Иль светлый день нежданно канул,
Иль рассердилось солнце вдруг —
Нависла с неба тьма густая,
Пошла кругами, приближая
За кругом круг,
                за кругом круг…

И дикари упали наземь;
Не мог осилить слабый разум
Второго Божества!
Сдадут тут поневоле нервы:
Был новый диск похож на первый,
Как двух дубов листва.
И вышли в шкурах серебристых,
Переливавшихся, лучистых
На свет бородачи,
Они на голову их выше;
Здоровьем молодецким дышат
Пришельцы-силачи…

Дикарь сродни лесному зверю:
Он затаился меж деревьев —
Не слышен и незрим…
Пришельцы долго совещались,
Потом в обратный путь собрались,
Казался лес пустым…

Вдруг с рёвом, с криком налетели,
Свалили с ног, убить хотели,
Но женский голос спас:
— Назад! — скомандовал он властно,
А прибывших спросил пристрастно: 
— Что нужно вам от нас?

Пилот наречий знал немало,
И мимика им помогала,
С грехом ли пополам,
Но сослужил язык услугу:
— Сюда мы прилетели к другу.
Отдайте его нам!

И слов, и жестов ей хватило…
— Для вас он друг? — вожак спросила, —
Для нас же — Божество!
К тому же, вот какое дело,
Их было двое: прилетела
Сюда жена Его!
— И где она?!
 — Её могила
В вулкане!  Никакая сила
Назад её не возвратит,
А потому прошу покорно…
В своём гробу нерукотворном
Навеки здесь лежит…
А Он любил её, конечно,
И не хотел бы, безутешный,
Покинуть навсегда.
Они у нас сложили веки
И пусть останутся на веки!

— Какая ерунда! —
Вскричал второй, когда напарник
Всё перевёл… — Да эти парни —
Всего лишь дикари!
Подумай: нам ли их бояться?!..
— Нет, милый, надо разобраться…
На даму посмотри:
Она светла, голубоглаза,
Помыть её — узнаешь стразу
Черты родной страны!
— Ты думаешь?
— Не знаю, право,
Но благородство, жесты, нравы —
Его, его черты!

И оба низко поклонились
Дитя того, к кому стремились…
— Не радуйся, мой друг.
Теперь и вовсе плохо дело:
Владеть имеет право телом
Дитя или супруг.
Жену не спросишь, ну, а дочка
Уже сказала: «Нет — и точка!»...

— О, как взревёт Конгресс,
Когда мы прилетим пустыми!
Оправдываться, спорить с ними —
Не тот, простите, вес…

— Да, издеваться будут долго:
В такую даль слетать без толка —
Позор для корабля!
— Эх, увезти бы тайно, ночью,
Но здесь сегодня, между прочим,
Вся «свита короля»! —
И указал на дикарей,
Сомкнувшихся вкруг кораблей.
 
                35.
За горы солнце опустилось,
Всё племя местное явилось
И разожгло костры,
И загудел могучий бубен,
Крик дикарей был зол и чуден,
Блестели топоры,
Плясали воины… Их крики
Ночные заглушали рыки
Встревоженных зверей,
Летели искры к звёздам, к небу,
Огонь случайным нынче не был:
То люди подожгли его!

— Их звать людьми — не слишком рано?..
—  Не гром, ни красный зев вулкана —
Тот яркий скромный огонёк,
Который не себе — Владыке,
Его к ним милости великой —
Сам человек извлёк!
 
                36.
У очага, такое дело,
Дитя Огня всю ночь сидела
И думу думала она.
Ей жалко было иноземцев,
Поскольку чуяла всем сердцем,
Что Родина у них — одна!

Но ведь и эта — не чужая?!..
Пещера каждая — родная
Для девочки была.
Земля вулканов подарила
Ей радость детства, приютила
Её детей (им несть числа!).
От этих дум и сердце бьётся
И голова всё ниже гнётся:
Какая же из этих двух
Дороже ей земля родная?
Какое племя или стая
Сильней ласкает слух?!.

В тяжёлых мыслях у  костра
Вожак сидела до утра,
И лишь потом, когда светало,
К пришельцам побрела устало.
 
                37.
Они, увидев, рассердились:
— Ведь мы за ним сюда явились!,
Проделав к вам огромный путь,
Чтобы на Родину вернуть
Героя — Вашего отца!
У нас он главного венца
За подвиг будет удостоен;
Он Путешественник, он Воин!..

 — Горжусь, что чтите вы его —
Отца родного моего!
Венок сплетёте для Героя?..
И это радует, не скрою,
Но здесь он сам, к своим ногам
Вознёс себе великий храм!
Здесь мы сплели ему Долину,
Корабль поставив в середину;
Здесь правнуки Героя чтут
И кости мамонта несут
К его ногам!
                В ином краю
Не будет, я вам говорю,
Такого…
— Да, попались в сети!
Смеяться будут даже дети:
«Летали долго, но в пыли
 Планету вовсе не нашли»?!!
— Недавно тоже стал я дед… 
Такой позор на склоне лет!

 Вздохнула Дочь Отца Долины:
— Сегодня у меня седины…
Но золотая голова,
Как яркой осени листва,
Была ещё совсем недавно…
Уж дочери мои исправно
Вершат делами трёх племён…
Я всё могу на них оставить,
А старшей накажу я править
Делами прочих жён!

       И оглядела, выгнув спину,
Она священную долину
И дальше, за неё…
 — Втроём когда-то начинали,
А нынче вот какими стали!
 Здесь что ни племя, то моё!
 Учила дочерей недаром:
Они верны заветам старым,
Но поощряют тех,
Кто что-то новое затеял,
Кто этой выдумкой своею
Принёс добро для всех!..
Теперь надёжно наше Племя.
Моё пришло, пожалуй, время:
Теперь и без меня
Пойдут они своей дорогой.
Склонять к себе наш мир жестокий
Детей уж научила я…

Да, решено: я еду с вами!
Пора мне зрячими глазами
Увидеть мир отцов,
Увидеть грот, где жили деды,
Узнать отцовские победы —
Хотя бы с ваших слов.
И вас никто уж не обидит:
Ваш род воистину увидит
Пусть не Героя — дочь его!
Зато я расскажу, живая, 
Как мы Его здесь почитаем…
Порадуются за него?

— О, да! — вскричал старик с восторгом. —
Я рад покончить с этим торгом
Разумным словом мудреца.
— Похожи вы, мадам, и внешне,
Но видим, зная его прежде:
Умом вы — вся в отца!

                38.
Грозы рассерженные звуки   
К ним доносились в час разлуки,
И сотня дикарей
Под проливным дождём глядела
Как птица синяя взлетела
В сиянье фонарей,
Как совершила круг прощальный
И улетела в мир свой дальний…

Не с этого ли дня
Им небо сделалось роднее:
Оно, конечно, не посмеет
Забрать навек Дитя Огня!

Возможно ль спорить с дикарями?..
Порой незнание, меж нами,
Надёжней, чем закон.
А звёзды близкими казались,
В горах они вот-вот касались
Вершин со всех сторон.
Днём дикари не раз видали,
Как где-то там орлы летали,
А если так, и Дух небес
Мог прилететь с вершин средь ночи…
Так или нет, но, между прочим,
Не с неба ли явился бес?!
 
                39.
— О чём, писатель, эта книжка? —
Девчонка спросит и мальчишка…
— О том, как на заре
Земля познала первый разум.
Всё было медленно, не сразу…
Туманно на дворе…

Мы пронесёмся в сказке этой
Над нашей маленькой планетой
Сквозь миллионы лет,
Потом ещё десятки тысяч…
Мы сквозь века сумеем высечь
Тот солнечный рассвет,
Когда, неведомо откуда,
На свет явилось это чудо:
Тот скромный огонёк,
Что вспыхнул в голове ребёнка…
Всё было медленно и тонко,
Но разгореться смог!

Так добывали прежде пламя:
Дикарь прилежно тёр руками
Две силы — ветвь и трут,
И появлялся дым, а следом
Огонь — он ярок и неведом —
Дар Господа за труд!

Вот так рождалось всё когда-то:
И первый опыт небогатый,
И первый кремниевый нож,
Одежда первая, посуда,
Домашний скот (большое чудо!)
И бусы первые и брошь…
Рождалось то, что нам привычно,
Сегодня скучно и обычно,
Но на Земле в тот день и час
Случалось это
                в первый раз!

Когда и где? Не это важно.
Сквозь толщу лет прошёл отважно
Наш предок — древний человек
Такую долгую дорогу,
Так рос, шагая понемногу,
Что Древний век — великий век!
Я спрессовал его, как в сказке,
Сгустил, быть может, в чём-то краски,
Но в целом не соврал.
Прошли божественные сутки,
Где миллионы лет — минутки,
И Еву
         Бог
              создал!

                40.
………………………………..
Когда Земля во тьме скитаний,
В семье небесных мирозданий
Летела дымкой голубой,
Её не смели не заметить,
Не удивиться, не приметить…
Она напомнила собой
Невинную, в расцвете лет,
Девицу, вышедшую в свет:
Всё величаво, всё на месте.
Земля, подобная невесте,
Ждала лишь принца своего,
Ещё не ведая его.

Но как-то в ясную погоду
Промчался диск по небосводу:
То с яркозвёздной синевы
Явился луч иной планеты…
И вот, влекомая ракетой,
Умчалась ввысь Дитя Огня!
На дом родной, его любя,
Она глядит, не отрываясь,
Иллюминатора касаясь
Заворожённою рукой…

Внизу — в лучах зимы и лета,
В лучах заката и рассвета,
В лучах бездонной синевы
И там, где гор сияют рвы,
И там, где плещут океаны,
И там, где светятся вулканы —
Её великая Земля
Предстала пред своим Дитя!

И слёзы горькие катились:
«Ужели мы навек простились
С тобою, лучшая из всех?»…
Но голоса пилотов — тех,
Кто взял её в полёт с собою,
Пересекались с тишиною
И героиню отвлекли:
— Увы, уходим от Земли!

…С её орбитой распрощался
И вдаль бескрайнюю помчался
Большой космический фрегат.
И капитан сказал сурово:
— Знай: мироздания основа —
Звезда! Её лучей наряд
Всё освещает, а планеты
Её дыханием согреты…
Вот — жёлтая звезда. То ваша!
Она не лучше и не краше,
Чем все другие, но она —
Вас греет и, огнём полна,
Свой жар приносит всей планете,
В её лучах резвятся дети,
Растут деревья и кусты,
Плодятся зерна и цветы,
И тот огонь, что вас в пещере
Холодною зимою греет, 
Он тоже — жёлтый жар звезды!

— А ночью? Дивной красоты
По небу ходит мамонт синий…
— Планета хладная, как иней:
Луной зовёте вы её…
Она несёт Земле своё:
Ночную летнюю прохладу,
Великолепную усладу
Влюблённым…
Всё, что Бог создал,
Во благо! — так старик сказал 
Седобородый, умилённый,
Перекрестился на иконы
И продолжал:
— Я очень рад,
Что ты, Дитя, так любопытна!
Твой мозг не развит, это видно.
Увы, твои отец и мать
Тебе могли бы столько дать!..
Учёные и острословы,
Познавшие наук основы,
Весь космос из конца в конец
Они промчались, наконец!
О, как смогли бы свою дочь
И воспитать они, и холить,
Но… В ту трагическую ночь
Они расстались поневоле
И с жизнью, и с мечтой своей —
Похожих на себя детей
Иметь и передать им вскоре
Своих великих знаний море!
…В пещере подле дикарей,
Среди подружек и друзей,
Ты, дочь мудрейших, подрастала
И всё, что позже ты познала,
Дарил твой одинокий ум!..

— Теперь, — пилот заметил рыжий, —
Вы будете к познаньям ближе:
Советниками ваших дум
Мы станем! — он кивнул на друга. —
Клянусь, что это не услуга:
Нам счастьем будет просвещать
Вас, милая!
Отец и мать
Нам были б благодарны тоже…
Наш путь до дома преумножит
Число счастливых, мудрых дней,
Когда своих учителей
Вы в нас увидите, Диана.
А путь велик! Три океана
Пресечь нам с вами предстоит, 
А в каждом — сотни звёзд подряд,
Планет необозримый ряд…

— Один большой метеорит
Мы оседлаем… Раза в два
При этом сбережём «дрова»…
— И это тоже мне знакомо! —
Им улыбнулась Дочь Огня. —
В пещере научилась я
Беречь огонь…

                41.
Их путь до «дома»
Был долог, сложен, беспокоен,
Грозил им встречный астероид
И прочий мусор, что несли
Века в космической пыли,
Но были мудрыми приборы…
Вели неспешно разговоры
С своим земным учеником
Пилоты — тот, кто был свободен…

И мудр, и смел, и благороден
Седобородый был старик,
Он дома к лекциям привык
И говорил легко и просто…
Второй — моложе, выше ростом,
Был практиком. Бортинженер
На деле подавал пример,
Как обращаться с тем и этим —
Предметом, свойством, веществом,
И очень скоро нипочём
Диане стало всё на свете!

Её врождённый светлый разум
Ещё в пещере, хоть не сразу,
Всё доводил своим путём —
Ведь никого умней кругом…
И вдруг — какая это радость! —
Два мудреца явились разом,
В теорию открыли дверь
И в практику! Ни страх, ни зверь
Её теперь не одолели б!
Дитя Огня порой в неделю
То постигает, то поймёт,
На что иному нужен год!

 К тому же вновь бурлила кровь:
В ней снова — вспыхнула любовь!
 

                42.
Могучий, рослый, рыжеватый
Всегда в полёте, неженатый
Бортинженер махнул рукой
На то, что вечно холостой…
Но вот, как из небытия,
Явилась вдруг Дитя Огня!

Хозяйка племени, дикарка
Была решительна и ярка:
Всё племя, как отряд солдат,
Её команду, даже взгляд
Беспрекословно выполняло,
Хотя ничем не выделяла
Вожак себя среди других:
Обычная на теле шкура,
Трудами взбитая фигура,
Копна волос полуседых…

Но вот глаза — они сияли
Особым блеском! Излучали
Такую бездну синевы,
Весенней луговой листвы,
На мир глядели так влюблённо,
Пытливо, нежно, восхищённо,
Что смог понять бы и пророк: 
Её глазами смотрит Бог!

Потом, когда она решилась
Покинуть Землю, вдаль пустилась,
Вся атмосфера корабля
Меняла облик пассажира:
Там свой отсек — своя «квартира»,
А в ней и душ, и зеркала…

Увы, не ведала Диана
В быту пещерном ни стакана,
Ни гребня, мыла, порошка…
Но женская натура ярка:
Прошла неделя, и дикарка
Теперь уже совсем не та!

Уже и кудри ярче вьются,
Глаза лукавые смеются,
И зубы — жемчуга во рту!
Уже давно она не в шкуре —
Костюм пилота по фигуре
Ей нынче до того к лицу,
 Что инженер наш неженатый,
Угрюмый, рослый, рыжеватый,
Заметил, что внутри
Иначе стало сердце биться…
— Не знаю, что могло случиться,
Но пульс повышенный в груди! —
Сказал однажды командиру,
Когда Дитя в свою «квартиру»,
Ушла, оставивши друзей…

Белобородый улыбнулся:
— Похоже, твой инстинкт проснулся:
Пора, пора иметь детей!
— Какие дети?!.. Внуков впору!

Они смеялись, ну а скоро
Бортинженер уже никак
Не мог и шагу без Дианы
И… сделал, сделал первый шаг!

И вот ещё прошли недели…
В далёком космосе летели:
Большой метеорит,
На нём — корабль полупрозрачный,
Сегодня — зал для новобрачных!

Им старец говорит:
— Такую свадьбу на планете
Не справишь… Поздравляю, дети!
В космической глуши,
Где на парсеки нет в округе
Иных — ни друга, ни подруги,
Кругом одни лишь мы,
И вдруг — любовь!
Храните свято
Эту волшебницу, ребята,
И — счастья дай вам Бог!

                43.
Они летели… Годы тоже…
И становился всё моложе
Межзвёздный экипаж!
Случилось то, что объясняли
Загадкой межпланетной дали:
Чем дольше длится твой вояж,
Из клеток унося усталость,
Тем дальше… отступает старость!

Непостижимый феномен
Наука объясняла тем,
Что в клетках организма
Срабатывал «антинаркоз»:
Чем больше «путеводных доз»,
Тем меньше шансов заболеть!
(Порой арктический медведь,
Проделавший заплыв в сто вёрст,
Моложе кажется, чем тот,
Кто спал в своей пещере)…
Пилоты, веря и не веря,
Лечиться стали «на лету»:
Покрывши звёздную черту,
Подобную парсеку,
Излечивались от того,
С чем прежде было нелегко
Бороться человеку!

И наша троица уже
Иная, чем на рубежа
Взлетала, Землю покидая:
И муж не тот, жена не та,
И командира борода
Бела, по-прежнему седа,
   Но тоже — молодая!

И вот однажды, в феврале
Случилось то, что на Земле
Бывало многократно:
Диана снова родила!
И вновь девицею была
Дитя её…
— Понятно! —
Сказал хозяин корабля,
Не отрываясь от руля: —
В ваш век матриархата
Ты призвана рожать девчат!..
— То первая… Потом — ребят! —
Смеялся муж крылато.

Как в воду он глядел, похоже:
Вторым был парень, третий тоже…
Так, завершая свой полёт,
Разросся вдвое звездолёт!
— С Земли троих забрали, —
Шутил весёлый командир, —
Но плодовит наш звёздный мир:
Ещё троих — создали!
 
                44.
И вот, всё ярче и чудесней,
Как луч рассветный или песня,
По курсу — новая звезда…
— То наше Солнце! То она! —
Сказал старик седобородый. —
В мои студенческие годы
Я первый раз слетал вокруг
Светила нашего… В то время
Мы были все — младое племя:
Курсанты звёздных кораблей!
Сегодня все мы капитаны,
Планеты новые и страны
Открыли для страны своей!
Не раз из странствий возвращались,
И каждый раз сердца сжимались,
Когда встречались с ней! —
Он указал на круг багряный —
Могучий, «солнечный», румяный…

— А ваш отсюда виден дом? —
Спросила трепетно Диана.
— Не «ваш», а наш!.. Твоим отцом
И матерью любимый с детства…
Вот он: тот круг, что по соседству, —
И командир ей указал
На отдалённую планету —
Большую, светлую…
(При этом
Совсем не ту, что глаз искал!)…

 Дитя в душе хранила вечно
Всё то, что в памяти беспечной
Осталось в горький час,
Когда корабль взмыл над Землёю…
И реки с синею водою,
И горы — всё в последний раз
Запечатлелось в ней так ярко,
Так ослепительно и жарко,
Что до сих пор хранит
Её душа — и те вулканы,
И голубые океаны,
И всей родной планеты вид!
 
Теперь, взирая на другую,
«Родительскую», но чужую,
Вдруг поняла Дитя Огня,
Что прилетела сюда… зря!
Пусть хороши места и люди,
Уютно здесь и детям будет,
Но не своё здесь, не своё!
И для себя Дитя решила,
Что в ту минуту поспешила,
Когда умчалась прочь с Земли!
Её уютная пещера,
Её народ, долина, вера —
Они опять к себе влекли!!!

                45.
…С кометой разошлись пути,
И взмыл корабль, подался выше,
А та, на чьей просторной «крыше»
Он отдыхал десяток лет,
Умчалась вдаль своим маршрутом…

Не сразу, не стремглав, не круто
Они пошли на дальний свет
Своей планеты, в «порт приписки»…
Прошли и этот путь не близкий,
И вот он — дом родной!

За кругом круг они снижались,
И с каждым кругом приближались
Туманной чередой
Вздымавшиеся в небо скалы,
Меж ними яркие провалы,
Пещер могучих рой…

Дитя Огня не раз слыхала,
Но вот воочью увидала,
Как выглядят сады,
Дворцы, бульвары и дороги,
Где линии прямы и строги,
Где ослепительны пруды
И ярко-синие озёра,
И странные большие горы,
К которым руку приложил
Народ, который в скалах жил.

Да, нелегко было поверить
Диане, выросшей в пещере —
Великой, дикой, в недрах скал,
Что мудрый человек создал 
Подобное!
Мелькали горы,
А в них тончайшие узоры
Дворцов и башен, и домов,
И площадей, и городов —
Вся эта дивная планета
Была жилищами одета —
От синих рек до облаков!

Диане показалось странным,
Что среди гор — больших, желанных,
Ни в море, ни в одной из стран —
Нигде не видела… вулкан!

На север и на юг глядела —
Ничто в округе не горело!
Вот полюс снежный, вот экватор —
Нет, не дымит нигде здесь кратер!
И, молодой планеты слава,
С горы не устремлялась лава,
Сжигая на своём пути
Всё, что огонь сумел найти:
И лес, и дол!.. А где-то вскоре
Кровавый спрут вливался в море,
Шипел от ярости — и жар,
Мгновенно превратившись в пар,
Скрывал бой пламени с водою!..

«Без этого, как ни смотри,
Планета, хладная внутри,
Глядится… неживою», —
 Диана мыслит про себя…

Давно не той была Дитя,
Как в самый первый час полёта!
Заботой двух учителей,
Великих в мудрости своей,
Сейчас сама могла бы что-то
Кому угодно рассказать…
Но, оглядев свою «промать»,
Как назвала в душе планету,
Диана вспомнила при этом
«Строение небесных тел»
И поняла она с досадой,
Что Родина отцов… стара,
Коль не парит над ней с утра
Ни одного вулкана…
«Стара, как я!» —
Вздохнула тут Диана.
 
                46.
Зато, как рой небесных птиц,
Над всей планетой вверх и вниз
И плавными кругами
Космические корабли
Летали, взмывши от «Земли»,
И снова исчезали,
Порой сближались, и тогда
В иллюминатор без труда
Пилот был виден встречный…
Улыбки и отмашки рук,
Встречающих почётный круг…

— Приём нам обеспечен! —
Сказал с улыбкой командир. —
Ну что, друзья? Прекрасен мир,
Но в дом родной стремимся…
Прошу держаться, детвора:
Садимся, голуби, пора!..
Бортинженер: садимся!

И вот — последний путь домой:
К планете утренней, родной
Фрегат наш устремился
И, тормоза включив свои,
Вошёл он в плотные слои…

Их ждали! В высоченных скалах
Уж делегация встречала,
Потом спустились с алых гор
На бело-розовый простор…
Всё было празднично и просто:
Встречавшие большого роста
Им улыбались, как родным!
И рады были тем двоим,
Которых не было сто лет,
Но самый дорогой букет
Вручили Дочери Героев
И Внукам — с нею были трое,
А на Земле (благая весть)
И вовсе их не перечесть!

 — Восславим мы своих друзей:
Героев, внуков, дочерей!
Добро пожаловать, мадам,
В Дом Ваших предков!
Значит — к нам!

                47.
Планета радостно гудела:
Из дальней дали прилетела
Пещерный житель, Дочь Огня!
Их всех встречали как героев,
Они прославились, все трое…
(И даже дети, но потом
Их в светлый поместили дом,
Где стали обучать наукам
И прочим, здесь полезным, штукам),
А нашу троицу с утра
Взмывало судно со двора
И уносило к новым далям.
Их ждали —
в рощах и в горах,
В селениях и в городах
И слушали, рукоплескали…

Так продолжался целый год!
Потом спокойней стал народ,
На новое переключился…
Седой старик опять пустился
В межзвёздный рейс…
Бортинженер
Ему потребовался новый,
А прежний, к космосу готовый,
Пилотом стал, ему в пример…
 
Дитя Огня, и муж, и дети
Как прежде, лучшие на свете,
А рядом — славный космодром!
Её супруг — отнюдь не нищий,
У них в горах своё жилище:
Богатый пригородный дом.

Но обижается Диана:
— Я в этом доме и стакана
Не в праве за собой убрать!
Зачем мне Бог дал ум и силу?..
В полёте я вас всех кормила,
 А нынче что?!..
— Запомни, мать,
Что ты теперь уж не в пещере!
У нас не надо жарить зверя
И на морозе, на заре
Поддерживать огонь в костре,
Не надо шкуры шить иглою,
Не надо рисковать собою,
Чтобы овечку защитить,
Которую грозит убить
Свирепый хищник…
В нашем мире,
В уютной ласковой квартире
Есть всё, что нужно: и очаг,
Который раздувать не надо,
И уголок большого сада,
В который не залезет враг,
И нашим детям здесь привольно,
Тепло и сытно… Ты довольна?

— Вполне, — ответила жена
И отвернулась, и без сна
Прошлась по дорогой квартире…
Ей было скучно в этом мире!

                48.
Так в мягком кресле и в постели
Неспешно дни её летели…
Взрослели дети, но и тут
Необязателен был труд!
Повсюду умные приборы
Им заменяли разговоры,
Само общение с детьми…
Порою нянька «не живая»
Была милей, чем мать родная:
Тянулись чаще к ней они!

Прошло ещё четыре года
И безграничная свобода
От всевозможного труда
Дитя Огня осточертела!
— Не в силах больше!
Дай мне дело
Иль отвези меня туда,
Где взял!..
Хочу в свою Долину,
Где мой Отец! Его Машину
Там внуки чтут, как мавзолей!
Там полон мир моих друзей:
Орлов, парящих в поднебесье,
Могучих мамонтов в полесье,
Свирепых барсов в снежных льдах,
Акул в безжалостных морях!
Зверьё моё рычит, кусает
И может разорвать меня,
Но здесь, где нет и воробья,
О, как её мне не хватает! —
Той жизни: дикой, боевой,
Свирепой, хищной, но — живой!

Муж усмехнулся:
— Не учла ты,
Что прежний наш полёт крылатый
Прибавил нам немало лет,
И даже командир, наш Дед
Стал и румяней, и моложе,
Ты, мать, помолодела тоже!..
Но на Земле твоей родной
Шёл распорядок лет иной:
Твои и правнуки, и внуки
Давно состарились, учти
И даже (Бог их всех прости!)
Уже представились в разлуке
С любимой бабушкой своей…
А сколько долгих лет и дней
Займёт обратная дорога?!..
Да, твоего отца как Бога
Чтут на Земле, я видел сам,
Но ты, прости меня, родная,
Вернёшься к правнукам… чужая!
А в вашем мире, он таков,
Увы, не любят чужаков.
И, вместо дорогой пещеры,
Ты будешь ночевать одна
Среди «друзей своих»…
…Она
Вздохнула:
— Муж мой (но не первый),
Задумал низложить меня,
Но дети, матушку любя,
Его связали и хотели
Прикончить… Их глаза горели
Свирепой жаждой дикарей!
А я… Я отпустила мужа.
Ушёл он в ночь — с копьём к тому же…
Но рано утром у дверей
Нашли обглоданные кости…

— Вот видишь?!
И, вздохнув без злости,
Она ответила:
— Ты прав!
Но как мне трудно в этом мире —
В кругу друзей, в саду, в квартире —
Повсюду ощущать ваш нрав:
Людей свободных и беспечных,
Всесильных и почти что вечных!..
Я до сих пор не поняла,
Как в прошлое глядеть, не каясь?
Как можно жить, не опасаясь,
За день грядущий?!.. 
Я была
Так часто на краю равнины,
Где справа — холод зимней льдины
А слева — голод и враги,
Что не могу поверить в счастье,
Будто всемирного ненастья
На все века лишились вы?!..

О, да, слова моей Дианы,
Подчас похожие на раны,
Звучали горько…
А вокруг
Так много смеха, тёплых рук,
Так долго нежилась планета
В лучах спокойствия и света,
Так согревал родимый дом,
Что — не хотелось о плохом!

                49.
Но были — «ветреные» люди:
Не то, что ветер в голове,
Они, предвидя то, что будет,
Вещали хмуро добрым людям
Всегда недоброе в судьбе.

Над ними отчасти смеялись,
Отговорить порой пытались,
Но чаще этакий пророк
На островах вершил свой срок:
Досыта ел, купался в море
И — возвращался к людям вскоре…

Но чаще, злобны и упрямы,
Они предсказывали драмы
Одну трагичнее другой
И предлагали путь при этом:
Искать похожие планеты,
На них порядок строить свой:
Свои дома, свои пещеры,
Своих Богов, свои манеры
Или, напротив, прежний строй
Беречь, не жертвуя собой.
 
Их звали «ант» — переселенцы.
— На той планете, средь своих,
Вы сами будете в чужих,
Непонятые иноземцы! —
Им говорили с холодком. —
Как можно свой покинуть дом,
Такой уютный и богатый,
Свою родню, свой Альма-матер?!,
Чтоб перебраться в дальний край,
Где всё чужое, даже рай!
Где всё не наше: и размеры,
И полюса, и атмосферы
И звёзды — с нашей ли сравнить? 
А дикари… Как с ними жить?!

 Но «перебежчики» упрямы:
— Из звёздных недр, сквозь океаны
Явилась к нам Дитя Огня?!
Она родная нам по вере,
Хоть рождена в глухой пещере,
Среди обычных дикарей,
В краю непуганых зверей,
Но — выжила! И уверяет,
Что с юных лет — хозяйка стаи!
— Вождь племени!
— Прошу простить,
Но суть одна: коль можно жить
И выжить в этой обстановке,
Ходить, как говорят, «по бровке»,
Да в одиночестве (!), то нам —
Отнюдь, пардон, не дикарям,
В сообществе себе подобных
Кто запретит занять в горах
Или в таинственных лесах —
Одну из их пещер свободных?..

— Давно мы предлагали это:
Лишь расселение планеты
Позволит сохранить её 
И всё наследие своё! —
Воскликнул рослый, моложавый,
Из тех, кто гордостью державы
Мог стать, но воины, увы,
Планете мирной не нужны,
Но средь своих, за верность слогу,
Он почитался юным Богом!

                50.
Дитя Огня в те разговоры
Не посвящали… И не скоро
Она узнала бы о них…
Но как-то раз к исходу лета
Чужая, странная комета
Была замечена вдали…
Перепроверили расчёты…
И вот уж лучшие пилоты
Ведут навстречу корабли.

Невероятное случилось!
Уж как она там появилась,
Понять нельзя было никак…
— Из самых тёмных недр Вселенной,
Всегда загадочно-надменной,
Идёт к нам беспощадный враг! —
По всей Планете раздавалось.
И в самом деле оказалась
Комета чёрной, как базальт.

Врага фрегаты окружили…
Края кометы ровны были
И липки, как асфальт…
Огромная, как кит средь сельди,
Она плыла навстречу смерти,
И трудно было угадать,
Чья смерть окажется первичной?
С задачей этой непривычной
Столкнулись в первый раз.

— Нет, не сгореть ей в атмосфере! —
Гадали, веря и не веря, —
Была бы как алмаз,
А так… Сгорит, сгорит Планета!
— О, как сейчас нужна ракета,
Чтоб на подходе сбить!

…Мужи учёные вздыхали:
Уж много лет, как приказали
Ракетам «долго жить».
Веками было всё спокойно,
Веками не гремели войны,
И как то раз, сложив
Оружие в один контейнер,
В один большой межзвёздный сейнер,
Его отправили туда,
Где без забот и без труда,
Сгорит наследие войны…
Теперь жалели…
— До весны
Мы не успеем сделать новой…
— Увы, зима будет суровой!
— Последней, если уж на то…

Делилась жизнь теперь на «до»
И «после» дьявольской кометы!
Любая весть большой планеты
Рассматривалась как залог
Того, что может сделать Бог
В её спасении… Но часто
В них было горькое «напрасно»…

—  Пилоты разочаровались:
С орбиты сбить её пытались,
Но, величава и сильна, 
На дюйм не сдвинулась она! 

 И в страхе замерла планета:
— Так вот какой он — конец света!
…Молились и считали дни,
Когда предстанут все они
Пред Господом… В одно мгновенье…
Порой, не выдержав мученья,
Бросались вниз… Коль всё одно,
Не лучше ли — самим на дно?!

                51.
В такие дни, когда беда
Грозит встревоженной Планете,
Её обиженные дети
Активны, злы, как никогда!

Их звали «Ант» — «переселенцы»,
«Изменники» и «иноземцы»…
Теперь, в преддверии грозы,
Они, напротив, так сильны,
Что вышли, наконец, из тени!

— Мы были правы, нет сомнений:
Иные звёзды — наш причал,
Планеты — новый пьедестал,
Поднявшись вместе на который,
Мы обретём, пока суровый,
Но позже наш родимый Дом:
Нас правнуки схоронят в нём!

Дитя Огня перекрестилась:
Так вот кому она молилась,
Когда мечтала под конец
Увидеть Землю!
«Мать, Отец,
Долина милая, пещера,
И мой народ, и наша вера,
Все горы, реки и моря,
Такая — Родина моя!»

Счастливый случай — он бывает,
Когда судьба предполагает,
А разум
               где-то в глубине
Уже отдался той судьбе,
Её всем сердцем возлюбя!

Так было и с Дитя Огня:
Она, услышав «иноземцев»,
Узнавши план переселенцев,
Рвалась (но тайно) в гости к ним…
И огонёк Судьбы проснулся,
Счастливый случай подвернулся:
Её свели с Антло —
Живым
Их «Богом»!
В загородном доме,
В лесу, где никого нет кроме,
Она увидела Его.
   
В жилище мрачном, полутёмном,
Скупой свечою озарённом,
Сидел на камне… вождь её!!! 
…Тот самый! Облачённый в шкуры,
С могучей властностью фигуры,
С лицом весёлым, как всегда… 

— Вы испугались?
— Ерунда.
Вы вдруг напомнили мне детство…
Всё это глупое кокетство:
И камень словно пьедестал,
И шкуры…
— Я уже устал
Всем объяснять, что в мире новом —
Пещерном, мрачном и суровом —
Нам жить немало предстоит
И потому — весь этот вид.

Наш глаз привыкнуть к ним обязан:
К свечам и шкурам… Глаз и разум!..
А, впрочем, вам — Дитя Огня —
Я объясняю это зря?..

Диана усмехнулась тоже:
— Отнюдь…Но как же вы похожи
На первую мою «любовь»!
Он был Вожак… Щека и бровь —
От кабана осталась метка…
Вожак бывал весёлым редко,
Скорее злобным, как медведь,
Но, если справа посмотреть, —
Всегда был… с рваною улыбкой.

— Он, видно, ею вас привлёк?..
Простите, не приму я в толк
Ваш смех: он над моей ошибкой?

— Привлёк?.. Ну что вы!..
Как-то в ночь
Он взял меня, ещё девчонку,
Я отбивалась ручкой тонкой,
Взывала к племени, но зря:
Свирепы нравы дикаря!
— А дальше?
— Мы бежали прочь —
Три юных неразлучных друга,
А племя… Погубил в ту ночь
Вулкан его — и всю округу!

                52.
Стемнело…
В звёздном серебре
Горела ясная поляна…
Что было?
Поздно или рано?..
Века какие на дворе?..
Ответа не было и нет,
Лишь занимавшийся рассвет,
Проникший на лежанку «Бога»,
Смог усыпить его немного,
Но Дочь Огня и в ранний час
Лежала, не сомкнувши глаз…

Что с нею стало?..
Что случилось?..
Какое чудо совершилось,
Что незнакомец молодой
Вдруг всем — и сердцем, и душой —
Проник в стареющую душу
И сердца сонный ритм нарушил,
И вновь Диану сделал той —
Опять невинной, молодой,
Которая была когда-то:
В ту ночь, когда Вожак проклятый
В ней разбудил земную плоть?!
Огонь, её защитник верный,
Пещеру сжёг, как лоно скверны,
Но — «Девять лун тому спустя»
Я родила Вождю дитя! —
Вздохнув, припомнила Диана. —
О, как была она упряма,
Как своевольна, дочь Его! 
И нелюбимого, но всё же,
Давно почившего, но тоже —
И вызывавшего в ней страх,
И… донимавшего во снах,
Того, в ком мощь была и сила, —
 Неужто я его любила?! —
Давно умершего отца
Моей дочурки?… Два лица!
Одно свирепое и злое,
Другое детское, родное,
Но даже брови хмурит дочь —
Как милый батюшка, точь-в-точь!
Она его взяла манеру
Сердито озирать пещеру,
Всё видеть, если что не так,
Ворчаньем подавая знак…
А, повзрослев, дралась с парнями,
Охотилась бесстрашно с нами…
Когда ж семью делила я,
Как делят ульи пчеломатки,
Не сомневалась: дочь Вождя
Не подведёт! Его ухватки!»
……………………………..

«Так что же? — думала она,
В одной постели с «Богом» лёжа. —
Неужто давняя весна
Меня расслабила?.. Похоже,
Ни миг забылась я, и Вождь —
Тот самый (даже с сердце дрожь!)
Меня, «девицу», взял вторично?!..
Нет, это даже неприлично,
Кому расскажешь, засмеют…
Но сам секрет — он в чём же тут?»

Вставало солнце, и Диана,
Вгляделась в автора обмана…
Он был прекрасен, спору нет!
Огромный юноша тех лет,
Когда одна мужская сила
Внутри себя уже взрастило
Вторую!
              Женщина была,
Ему нужна, чтоб понесла
Во чреве плод его волшебный...

«Да, женщину хотел ты, бедный!
Был звёздный вечер, полумрак
Я подвернулась... Ты, чудак,
То наваждение ночное
Приняв за что-нибудь иное,
Подумал, милый, что влюблён…
А это был всего лишь сон!»

И, чтобы не разрушить сказку,
Чтоб сохранить ночную маску,
Диана молча собралась,
Взяла такси и — унеслась!

                53.
Чем ближе Чёрная комета,
Тем малолюднее планета:
И каждый день, и каждый час
Фрегаты в космос улетают,
Прощаются и — пропадают
В великой гуще звёздных трасс.

Давно ли, так или иначе,
Облюбовали, словно дачи,
Пилоты каждый — свой маршрут,
Свою планету во Вселенной,
И в час свой необыкновенный
Решили приземлиться тут.
И веря в чудо и не веря,
На корабле или в пещере,
Решили скоротать покой,
Покуда Чёрная комета
И яркозвёздная  планета
Не разберутся меж собой…

А бой великий, смертный бой
Меж ними развернётся вскоре!
Учёные, себе на горе,
Сумели точно просчитать,
Что вес кометы много больше,
И тучи пепла будут дольше
Планету плотно заслонять
От золотых лучей рассвета…
Морозна, ветрена, без лета
На много тяжких лет вперёд —
Она замёрзнет — и умрёт!

— Увы, с учёными не спорят!
Летим туда, где плещет море,
Где голубые облака,
А с синих гор течёт река
С водой прозрачной и холодной,
Где звери люты и  голодны,
А стадо правнуков твоих
С утра охотится на них! —
Сказал супруг.
Она смеялась:
— Лишь десять лет — такую малость! —
Пришлось доказывать тебе,
Что не перечат той судьбе,
Которую предначертали
Нам Боги… Как вскипает кровь!
Неужто мы увидим вновь
Родную Землю?!..
— В эти дали
Не все готовы улететь:
Поближе выбирают твердь
Родные дети…Мне сказали,
Что на чужые корабли
Они решительно взошли!

О, как не просто жить на свете!
Её «космические» дети —
Те, что явились по пути
От той планеты и до этой,
Здесь были сыты и одеты,
Всем трём уж больше двадцати,
А это значит, что их воле
Родители не вправе боле
Чинить препятствия… Увы!

— Что ж… Полетим вдвоём, родная! —
Сказал и муж её, вздыхая. —
Твои отец и мать, заметь,
Вот также вызвались лететь:
Вдвоём!..
Мы где-нибудь в полёте…
— Ах, перестань! Вы здесь живёте
По триста или больше лет,
А на Земле такого нет,
И я уж дряхлая старуха! —
Она промолвила…
Но в ухо
Донёсся шёпот… Это «Бог»
Слова любви шептал так ярко
И обнимал её так жарко,
Касаясь нежно милых ног,
Что вспыхнул на щеках румянец…
 
А в это время «иностранец» —
«Бог иноземцев», сам Антло,
Проснувшийся, как рассвело,
И, не увидевший Диану,
Искал, хоть не пристало сану,
Свою полночную любовь!
В груди красавца молодого
Кипела и бурлила снова
Всепобеждающая кровь!

                54.
Ушёл корабль, ведомый мужем.
Бортинженер уж им не нужен:
За время, что летели «вспять»,
Дитя Огня поднаторела
И нынче выполняла смело
Роль инженера…
Но сказать
По совести, приборы были
Так безупречны, что свершили
И прежний долгий рейс домой,
И вновь не допускали сбой…
А всё же, даже в мудрый век,
Считался главным — Человек!

Все улетевшие с тревогой
Сигналов ждали: там ведь много
Осталось на Планете — тех,
Кто или веровал в успех,
Или, подобно капитану,
Чьё судно получило рану
И отправляется на дно,
Сжимает руль, судьбе назло!

                55.
А вот и «Чёрная комета»…
В лучах прощального рассвета
Всё ближе виден страшный диск!
Его пугались, но смотрели…
Подчас, прикованный к постели
Смертельно раненый боец
Так смотрит на прибор, в котором
Предсмертный пульс его… «Уж скоро!..
Ещё минута — и конец!?»
Так наблюдала вся Планета
На то, как адская комета
Летит к ней в полной тишине!
Кто верил в Бога, тот молился,
Кто нет, — безумно веселился,
Топил отчаянье в вине!..

И только юноша безродный —
Не чином, духом благородный,
Художник не большой пока,
Всё ночь сидел возле холста…
 
То для других была Комета 
Армагеддоном, концом света,
Её, как только ночь встаёт,
Бранили и наоборот:
Молились на неё, вражину,
Как будто нож вонзали в спину
Своим друзьям в военный год…

Художник, взгляд направив строгий,
Без содроганий и тревоги
Её… влюблено рисовал
В полночном небе в звёздной куще…
И с каждой ночью ближе, гуще
Темнел пред ним её овал!

Поверить в это было трудно,
Непостижимо, безрассудно,
Но ждал художник каждый раз
С любовью(!) тот вечерний час,
Когда покажется Комета!
В нём было что-то от поэта,
Который красоту искал
В предметах неодушевлённых…
(А, впрочем, миллион влюблённых
И синей ночью, и во сне
Ведь молятся земной Луне!
И видят в ней, в планете стылой,
Песчаной, мрачной, неживой,
Свет отражающей не свой, —
Черты лица своей любимой!)

Так наш художник в час свиданий
В полночной роще мирозданий
Не просто видел чёрный диск,
Но целый мир! В изгибах чёрных
Как будто отражались зёрна
Иных явлений и планет…
Художник видел, видел цвет
Иной, чем просто чёрно-звёздный,
Не только мрачный и морозный,
Но тот, которых в мире нет!
Ему он снился каждый день:
Была Комета как сирень,
Что распускается весною —
Всё ярче, краше!..
 
«Что со мною?! —
Порою мастер восклицал. —
Она — убийца! Очень скоро
Она накроет весь наш город,
Как милый бриг — девятый вал!
Её я должен ненавидеть...
И город не хочу обидеть…»…
Но только вечер наступал,
Как он палитру доставал
И до рассвета кистью чёрной
Он выводил её узорный,
Её чужой волшебный лик.
Как царственна была фигура!
Обнажена её натура,
Её предсмертный миг!

 И вот, когда в землетрясенье
Не оставалось и сомненья,
Когда нависла, словно рок,
Комета страшная, живая,
Когда и птиц небесных стая
От страха пряталась в песок, —

Вдруг что-то там переменилось,
Её движенье изменилось,
И в сотне тысяч вёрст всего(!)
Она прошла мимо планеты…
Ещё неделя — нет кометы!
Вдали лишь тёмный хвост её.

Те дни описывать не буду.
Никто не мог поверить в чудо!
Все ликовали! Спасена
Планета — лучшая на свете!
Не плачет мать, резвятся дети,
Вновь улыбается жена!

А в центре выжившей столицы
Народ ликующий толпится,
Не в силах оторвать свой взор:
На чёрном полотне — «Комета»…
В сиянье звёздное одета,
Ужасна, как топор,
Но приглядись к холсту без лени
И ты увидишь куст сирени,
Закрытый чёрным, как вуаль…
А в стороне художник юный
Стоял, объятый трудной думой,
Глядел куда-то вдаль…

                56.
А наша пара всё летела…
 — Планета чудом уцелела! —
Воскликнул командир,
Заслышав космос, но не сразу. —
Помог ли отдалённый разум
Или загробный мир,
Но в час «последнего мгновенья»,
В миг неизбежного сближеньям
Комета отвернула вдруг
И, сделав странный полукруг,
Прошла в секундах от планеты!

— Похоже, что у той кометы
Был экипаж… Он или спал,
Или не мог исправить что-то,
Что нарушало ход полёта…
Но вот наладили штурвал
И отвернули, — улыбнулась
Дитя Огня.
И к ней вернулась
Былая радость: не грозит
Любимой, в общем то, планете
Беда: ни «Чёрная» комета,
Ни боевой метеорит!

Но ей самой беда грозила:
Она под сердцем плод носила!
«В сто лет земных — и вдруг рожать?!
А мужу?.. Что ему сказать?!» —
С сомненьем думала Диана.
Но, веря в Бога непрестанно,
Она ни разу, никогда
На плод любви не посягнула,
Ни разу искру не задула,
Которую зажгла звезда
Его любви, с Его участьем!
А дети… Главным в жизни счастьем
Считала их Дитя Огня!

— Прости, поймёшь ли ты меня? —
Диана обратилась к мужу. —
Но мне совет твой крайне нужен…

 …Муж счастлив:
— Я же говорил?!..
…Короче, он благословил!
И в срок, положенный природой,
В пути меж Овеном и Одой,
Родился мальчик… Вес его
Был больше всех, что до него
Рожала милая Диана:

— Клянусь, такого хулигана
Ещё не доводилось мне…
Толкался так, что больно было,
Едва-едва я доносила
Нам Богом данного сынка!
— Да, богатырь! Моя рука
Немногим разве больше будет! —
Шутил отец. — Когда мы к людям
Твоей планеты прилетим,
Не каждый муж сравнится с ним!

А мать, разглядывая сына,
Вздохнула… И была причина:
Ребёнка дивное чело
Ей вновь напомнило Антло.

                57.
А капитан слегка ошибся:
В тот день, когда он приземлился,
«Малыш» едва из люка вышел,
Поскольку ростом стал он выше,
Чем папа: сущий богатырь
С фигурой царственно-прекрасной,
С улыбкой доброю и ясной…
 
— Теперь твоя — вся эта ширь!
Все эти горы и равнины,
Её просторы и глубины…
Здесь океан со всех сторон! —
Сказала мать. — Секрет открою:
Когда взмывали над Землёю
Мы прошлый раз с твоим отцом,
Не отрываясь, я глядела
И всю подробно рассмотрела
Мою долину… С корабля
 Иначе смотрится Земля!

 Так знай, сынок, что это Остров —
Огромный! обойти не просто
За лунный месяц! А внутри
И реки с пресною водою,
И нивы с щедрою землёю,
И горы… Только посмотри,
Какие сумрачные с виду!
Но не держи на них обиду:
Уж я-то знаю, например,
Как много здесь овец пасётся,
И сколько в той горе найдётся
Удобных для жилья пещер!

— Потом когда-нибудь, с годами
Твои народы будут сами
Из камня возводить дома,
Дворцы, мосты и монументы…
То будут славные моменты
В делах прозревшего ума, —
Сказал отец. — Цени таланты!
Каменотёсы, музыканты —
В ком ловкость мысли и руки:
И пастухи, и рыбаки —
Ищи того, в ком искра Бога!

— Поможем мы тебе немного
И вновь, мой милый, улетим! —
Вздохнула мать. — В глуши Вселенной
Есть где-то уголок нетленный —
Не познан и почти незрим…
Там обитают души предков,
И позже умерших, и тех,
Кто дорог нам! — она при этом
Увидела живыми всех:
Отца и мать, мужей любимых,
Детей погибших, но хранимых
В её израненной душе…—
Мы поклялись найти ту землю!

— Я эту мысль вдвойне приемлю,
Поскольку не далёк уже
Тот путь! — сказал отец Атланта. —
Учёные — с того гиганта
На междузвёздном вираже
Ловили дальние сигналы,
Но, к сожалению, их мало,
И только здесь, сынок, к Земли,
Они нас к цели привели!
Ещё парсек, ещё немного,
И мы найдём Столицу Бога,
Увидим Храм, в котором Он
Покоит умершие души!
Мы их волненье не нарушим,
Не потревожим сладкий сон,
Не повредим земле священной,
Но лишь увидеть Рай Вселенной —
Уже великий праздник!!!
— …Он
Уж тем хорош, — сказала мама, —
Что кое-кто твердит упрямо
О бренности живых.
Мол, нет его — святого Рая,
И души тоже умирают,
И вовсе нет Святых...

— Упрямцы спорят и с наукой! —
Отец добавил. — Под разлукой,
Которую считаем мы
Переселеньем душ на эту,
Пока незримую планету,
Они — чтут бездну пустоты!..
В миг смерти — тело, дух и разум —
На миллиарды лет, все разом
Исчезнут, пропадут?!
Наука говорит иное:
Все клетки — слабого покроя,
Их тьмы забвенья ждут,
Но всё, подаренное Богом:
Душа и память, слог за слогом,
Гниенья избегут!!!

— Созвучно это с духом нашим,
И мы найдём тот Рай, докажем,
Что истина права! —
Сказала мудрая Диана.
— А я?
— Тебе, мой милый, рано.
Ты докажи сперва,
Что молодость — да в сочетанье
С твоим умом, твоим сознаньем
Способна горы сдвинуть, что
Достоин ты моим быть сыном,
Все племена в народ единый
Объединить — лет через сто…
 
Пойми, сынок, что этот Остров,
И океан вокруг, и звёзды,
И это всё здесь — твой приют!
Здесь люди грозные, не спорю,
Но ты, как Бог, в трудах и в горе
Проложишь новый их маршрут
К высотам доблестным, к науке,
Научишь головы и руки
Творить для доброты!
Хочу, чтоб этот остров дикий
С годами твой народ великий
Восславил царством Красоты!

Хочу, чтоб ты гордился ими.
Тебе недаром дали имя
Священное: Атлант!
Твой остров сказочного вида
Отныне будет  «Атлантида» —
Земля, где ценится талант!
               
                Сентябрь 2016 г.
                85.000 знаков с пробелами.


Об авторе.
    Кузнецов Юрий Александрович (Юрий Арбеков) — сын военного моряка, мать педагог. Семья жила в Североморске, Мурманске, Смоленске, Балтийске, Пензе. Здесь я окончил вуз, работал журналистом. Первые рассказы — о детстве и юности. Член Союза журналистов и Союза писателей России, автор 30 книг прозы, поэзии, драматургии, произведений для детворы. Лауреат литературных премий им. Лермонтова, Карпинского, журнала «Сура», Диплома Вооружённых Сил «Твои, Россия, сыновья!»…
      Публикуется в журналах «Наш современник», «Сельская молодёжь», «Литературная газета», «Московский Парнас», «Алтай», «Литературный меридиан», «Дальний Восток», «Нижний Новгород»,  «Енисейский литератор» (Красноярск), «Сура» (Пенза), «Огни Кузбасса» (Кемерово), «Детектив+» (Киев), «Теегин герл» (Калмыкия), «Меценат и Мир» (Армения), «Звязда» (Белоруссия), «Континент», «Материк», «Эдита-Гользен» (Германия), «Лексикон» (США, Чикаго), «Неформат» (Россия-Канада) «Зарубежные задворки» и др.    
Почтовые адреса:  Россия, 440014, Пенза, Ахуны, 2-ой Дачный пер., 10 кв.1. Кузнецову-Арбекову Ю.А. Дом. тел. (841-2)  62-96-13,  мобильный +909-318-1776.   
  E-mail:   arbekov@gmail.com