Первый раз Он принимает меня в этом зале.
Двери из черного дерева, покрытые тонкой резьбой, раскрываются передо мной. Я вхожу. По перламутровым стенам, до самых белых облаков потолка, медленно взмахивая крыльями, скользят радужные бабочки. В конце зала, на небольшом возвышении, стоит большое, обтянутое черной кожей, мягкое кресло.
Он полулежит, обнаженный… Его новое тело, естественно, великолепно. Снежная кожа, вызывающе алый рот, длинные ресницы отбрасывают густую тень на выразительные скулы. Волосы распущенны... и шелковые локоны цвета воронового крыла струятся по груди, животу, бедрам…
У его ног, на белом мраморе, распластался бархатный темно-вишневый халат. «Как лужа теплой венозной крови» - думаю я. Ассоциация такая яркая и устойчивая, что мне необходимо усилие, чтобы поднять глаза. И тут я понимаю: «Он меня отвлекает!..»
Его взгляд пронзает мою грудь, впивается ледяными осколками в живот и растворяется в моих зрачках. Я отступаю на полшага, но удерживаюсь на ногах. Он улыбается и облизывает губы – самый кончик Его языка раздвоен.
- Опять пришел, - звучит у меня в голове, - зачем?
- Ты знаешь, - отвечаю я так же.
Он слегка шевелит пальцами (жест ненужный, но эффектный). Я сажусь на появляющийся позади меня низкий пуфик. Между нами – шахматный стол. По два ряда фигур из эбенового дерева и кости (даже не хочу знать чьей). У меня «белые»?!.
- Проиграешь, - произносит Он (голос Его глубокий и обволакивающий, как мурчание кошки), - будешь женщиной.
Я только пожимаю плечами. «Женщиной, так женщиной. Раньше не был. Попробую».
Он останавливает Время.
Я начинаю игру.
Догадывается ли Он, а может быть знает наверняка?..
Первые две тысячи раз были истинным мучением. Но я думал, что Он испытывает меня, и продолжал попытки. А потом… То ли боли становилось все меньше, то ли я просто к ней привыкал, но в какой-то момент я понял, что вхожу во вкус. Мне нравится это. И хочу я уже именно ЭТОГО. Еще, еще…
Последние несколько партий я просто сдал, хотя видел возможности выиграть. В этот раз их было три.
Резные двери закрываются за мной. Я снова иду по этому широкому светлому коридору. Они обходят меня, жмутся к стенам. Кто-то смотрит с жалостью, кто-то не скрывает ехидства, кто-то отводит глаза. Слышу за спиной шуршание их крыльев и шепот: «Опять вниз…», «Когда же он поймет?!», «И как только прощает…», «Когда-нибудь и Его терпение закончится!..». Я кусаю губы, чтобы скрыть радость, дрожу от предвкушения и, лишь в миг падения, выгибаясь от боли, улыбаюсь…
И в чем разница?..
Банти-и-ики! Платьица!! Белые! Кружевные! Рюши!!!
«Не ходи туда», «Не лезь – там высоко», «Не садись тут», «Не бегай – упадешь», «Дай руку и стой», «Не прыгай – вспотеешь», «Стой спокойно», «НЕТ»…
«Хорошая девочка так себя не ведет», «Хорошая девочка этого не говорит», «Хорошая девочка делает только так», «Хорошая девочка должна…»
Я не хорошая девочка…
- Зачем? – «Надо».
- Зачем?! – «Подрастешь – узнаешь».
- Ну, вот когда подрасту…
- Зачем? – «Надо!».
- Кому? – «Сильно умная стала!.. Куда пошла?! Я с кем разговариваю?!!»
Любовь…
Где та книжка, в которой написано, как резать вены?..
Что это был за сон, будто…
Нет, не помню.
Интересно, всем мужчинам нужно это от всех женщин или только от девятнадцатилетних?..
- Что значит «принцев не бывает», а зачем тогда вообще замуж выходить?!
- Это еще почему?! Ах, потому что ты мужчина!..
- Все, мама. Все. Хватит.
- Если еще одна моя подруга влюбится, мне не нужно будет смотреть сериалы.
- Кто из нас мужчина, в конце концов!?.
- Конечно, я умею готовить. Ну, мало ли что я говорила…
- Я не скрываю свой возраст. Он вообще значения не имеет.
- Ничего страшного, мама. Главное – не волнуйся, не волнуйся…
Его взгляд прикасается к моей груди, скользит по животу и отражается в моих глазах. Где-то глубоко-глубоко внутри я отступаю на полшага, но удерживаюсь на ногах. Время останавливается, как в забытом сне. А я все смотрю, смотрю, смотрю в его иссиня-черные глаза.
Он ухаживает изящно, изысканно, искусно. Но…
Нет, какое уж там кокетство… Когда он смотрит на меня, прикасается ко мне, мир вокруг кажется лишь причудливой игрой света и теней, калейдоскопом, который каждое мгновение создает новые узоры из осколков цветного стекла… Я чувствую, что тело мое – только тончайшая невесомая оболочка, наполненная пламенем. И, когда он рядом, пламя это пробуждается, тянется к нему, рвется из своего призрачного сосуда… И животный страх охватывает меня.
А он терпелив, терпелив и настойчив. Так что, в конце концов, этим вечером я впускаю его в мой дом.
Все именно так, как должно. Белые розы... и одна красная меж ними. Терпкое вино. Крепкий кофе. Медовые ломтики душистой дыни... и крупные сочные ягоды с виноградной лозы. Знойная августовская ночь. Звезды, падающие с неба, как спелые зерна из колоса. Запах горячей пыли. Далекие звуки города. Воздух, густой и неподвижный. Распахнутое окно. Ажурная занавеска…
Свечи догорают. Одежды мало. Его пальцы прикасаются к моему телу, как крылья бабочек… Он, естественно, великолепен. Приблизившись так, что мои губы ощущают жар его дыхания, он произносит: «Шах» - и входит…
Я узнаю Его... и вспоминаю… и, улыбнувшись, качаю бедрами…
Он замирает. Зрачки Его расширяются. Во тьме, способной поглотить этот мир, вспыхивает свет – яркий, ослепительный, белый…
Мы лежим рядом на влажных, пахнущих мускусом простынях. Он дышит глубоко, очень медленно. Я приподнимаюсь на локте и заглядываю Ему в глаза, чтобы увидеть мерцающую в них галактику. А потом наклоняюсь и, едва касаясь губами Его уха, шепчу: «Мат».