В моих изделиях полно нефрита –
стекла природного. Как в масках дикарей.
Но самоцвет в твоих руках горит,
и луч рубиновый стремится, каменея
на черной остекленной рукояти,
небрежно сделанной из ночи прочной.
А ты вдали. Закат, восход в твоих объятьях,
и полуоборот полдневный, полуночный.
Да, это дальние и нежные наветы,
одна лишь правда – ночи чернота,
и странный луч струит из самоцвета
в руках поэзии богини. Тихо так,
что им могу легонечко вращать
слова и прочие капризные предметы,
а иногда, вцепившись в рукоять,
испытывать себя, – когда и где ты?
Но странно, что, преломляя луч
в любые света сны и переливы,
цветения и льды, венки, колючки,
два слова – как магнита силы.
Мерцает слово «поздно» непрестанно,
разнясь с великолепным словом «рано».
Идут века и я, но никогда так не светало,
пока не вспоминал вот это имя …
Отец, молился я, чтоб «поздно» не настало,
так сотвори же «рано» в нашей сини.
Земным становишься, живя на этом свете.
Прощай! Неведом дальше путь.
Боль придвигает к краю тверди,
и ждет Отец – иного дать вдохнуть.