В небольшой татарской деревушке,
Где зимой – сугробы, летом – зной и пыль,
В крайнем доме у лесной опушки
Сын родился – маленький Джалиль
Чашу горькую испив семейства,
Рано потерявшего отца,
По просторам бесконечной степи
В Оренбург побрёл поэт – Муса.
Так начинался путь большого человека,
Героя, патриота и творца,
Потрясшего мир мужеством поэта,
И Отчизны верного певца.
Далее путь творческого взлёта,
Дочь – малютка и любимая жена,
Планы в один миг перечеркнула
Жестокая, проклятая война.
Путь закончился на плахе, в Плётцензее,
Но без слёз в измученных глазах,
С гордо поднятою головою,
С недопетой песней на устах.
И тоской глубокой по свободе,
Горячо любимой им семье,
По родной, незабываемой природе,
По поруганной фашистами земле.
Истерзанный зверскими пытками,
Но не сломленный горькой судьбой
В сердцах благодарных потомков
Жить будет поэт – герой!
Вечереет. В доме мирно, тихо,
Дети улеглись уже в кровать.
Мне стихи любимого поэта
Снова захотелось почитать.
О любви, о Родине, о счастье,
Я листаю дальше и опять,
Капают бесшумно мои слёзы
На сборник «Моабитская тетрадь».
Из «Моабитской тетради»:
ПТАШКА
Бараков цепи и песок сыпучий
Колючкой огорожены кругом.
Как будто мы жуки в навозной куче:
Здесь копошимся. Здесь мы и живем.
Чужое солнце всходит над холмами,
Но почему нахмурилось оно? -
Не греет, не ласкает нас лучами,-
Безжизненное, бледное пятно...
За лагерем простерлось к лесу поле,
Отбивка кос там по утрам слышна.
Вчера с забора, залетев в неволю,
Нам пела пташка добрая одна.
Ты, пташка, не на этом пой заборе,
Ведь в лагерь наш опасно залетать.
Ты видела сама - тут кровь и горе,
Тут слезы заставляют нас глотать.
Ой, гостья легкокрылая, скорее
Мне отвечай: когда в мою страну
Ты снова полетишь, свободно рея?
Хочу я просьбу высказать одну.
В душе непокоренной просьба эта
Жилицею была немало дней.
Мой быстрокрылый друг! Как песнь поэта,
Мчись на простор моих родных полей.
По крыльям-стрелам и по звонким песням
Тебя легко узнает мой народ.
И пусть он скажет: "О поэте весть нам
Вот эта пташка издали несет.
Враги надели на него оковы,
Но не сумели волю в нем сломить.
Пусть в заточенье он, поэта слово
Никто не в силах заковать, убить..."
Свободной песней пленного поэта
Спеши, моя крылатая, домой.
Коль сам погибну на чужбине где-то,
То будет песня жить, в стране родной!
СОН В ТЮРЬМЕ
Дочурка мне привиделась во сне.
Пришла, пригладила мне чуб ручонкой,
"Ой, долго ты ходил!"- сказала мне,
И прямо в душу глянул взор ребенка.
От радости кружилась голова,
Я крошку обнимал, и сердце пело.
И думал я: так вот ты какова,
Любовь, тоска, достигшая предела!
Потом мы с ней цветочные моря
Переплывали, по лугам блуждая;
Светло и вольно разлилась заря,
И сладость жизни вновь познал тогда я.
Проснулся я. Как прежде, я в тюрьме,
И камера угрюмая всё та же,
И те же кандалы, и в полутьме
Всё то же горе ждет, стоит на страже.
Зачем я жизнью сны свои зову?
Зачем так мир уродует темница,
Что боль и горе мучат наяву,
А радость только снится?
***
Земля!.. Отдохнуть бы от плена,
На вольном побыть сквозняке...
Но стынут над стонами стены,
Тяжелая дверь — на замке.
О, небо с душою крылатой!
Я столько бы отдал за взмах!..
Но тело на дне каземата
И пленные руки — в цепях.
Как плещет дождями свобода
В счастливые лица цветов!
Но гаснет под каменным сводом
Дыханье слабеющих слов.
Я знаю — в объятиях света
Так сладостен миг бытия!
Но я умираю...И это —
Последняя песня моя.
Муса Джалиль. 1943год.