(Воспоминания.)
Мы шли по территории занятой немцами. Идти не хотелось. На улице собачий холод. Метёт метель, хорошо, что в спину. Всю дорогу замело. Надоело эти сугробы перелазить. Тут и идти-то осталось каких-то километра четыре... Идём от Сталинграда. Больше недели. Километров сто пятьдесят отшагали. Осталось ну... ещё чуточку потерпеть. Маме помогают две женщины из хутора Чапури. Туда мы и идём. А Чапури так назвали потому, что там птичка такая живёт: чапури. И живёт она в кучугурах. А - кучугуры это просто пески. Барханы. Вот и идём мы по этим кучугурам в Чапури к Акульке. Вообще-то... её зовут Акулина. Но она в детстве потеряла слух и стала совсем-совсем глухая. Но: говорить может. Слова помнит. А -говорит на своём языке-глухонемом. Поэтому её нужно называть только Акулькой и добавлять слово-"чаченка". Что оно обозначает, никто не знает. Может-"хорошая". Может-Кравченко. У неё такая же фамилия, как и у нас. Поэтому мы к ней и идём. Она не только глухонемая, но и безродная. И у неё брат пропал без вести в гражданскую. Женщины скажут, что мы родня. Иначе можно и в концлагерь загреметь. Мне наказали, чтобы я всем говорила, что она моя бабушка. Главное - спастись от немцев.
Прошли озеро. Камыши. Внизу два крохотных домика. Проходим мимо первого. Там немцы. Я испугалась. Но, женщина ущипнула меня в щёку и подмигнула. Я и прошла мимо них. Они нас даже и не остановили. Одна женщина вошла в дом и привела маленькую худенькую бабушку. Бабушка охает и приговаривает:"Ох... ох... ох... Акулька - чаченка. Шапка - краснирочка далеко.Ух! Ух! У-у-у-у-у И показала так, будто самолёт пролетел. Я ничего не поняла. А она - давай нас целовать и приговаривать: "Домой, домой, покрыточка". Стало ясно, что можно идти в дом, в тепло. Женщины с мамой пошептались и ушли. Мы вошли в дом, в котором была всего одна комната, один стул, стол и кровать. Всё. Да, ещё кошка. Акулька отдала малышам кровать. Мы принесли солому и постелили в углу. Нашли даже матрасы. Печь топилась кизяками. Другого топлива там и нет. Сначала подкладывали солому, на неё кизяк и солома загоралась. Горел и кизяк. Дом маленький. Натопили.
Мою маму звали Зина. Акулька долго подбирала имя по губам. Наконец, маме надоело, она махнула рукой...и навсегда осталась Дынкой. Я - Веркой, Виталик -Вукли, младшая сестричка-Махонька Дынка. Нам было всё равно как она нас называет. Главное: мы были в тепле и сыты. Я не помню сколько дней мы жили в Чапури. Я в тепле отсыпалась. Так спать хотелось... всё время. Но, один случай из нашей жизни, я всё-таки расскажу. Ну...чешутся руки. Очень.
Акулькина кухня стояла в глубине огорода. Там всегда были немцы. Мы туда даже и не ходили. А, вообще, мы жили спокойно. Немцы нас не трогали. Хутор маленький. Одна небольшая улица. Далеко от дорог. Может, поэтому здесь больших боёв не было. А однажды, проснулись... и не увидели немцев. Как, куда и когда исчезли... У колодца выяснилось, что их ни у кого нет. Мы осмелели. Стали на улицу выходить. Акулька с мамой пошли проверить двор. Вернулись с кухни с булкой мороженого хлеба и настоящей селёдкой. Хлеб положили в духовку оттаивать а мне велели печь картошку. Сами снова пошли в кухню. Сказали только, что там настоящий склад из хлеба. И бочонок селёдки! Я пеку картошку и в печь подкладываю. Может, НАШИ придут... Хорошо бы. Хлеб покрылся капельками. А запах был такой, что кот и тот рядом вертелся, не ушёл мышей ловить. Пришли уставшие мама с Акулькой. Я стала всех кормить настоящим обедом. С хлебом!!! Снимали с картошечки обугленную шкурку... На хлеб клали кусочек жирной-прежирной селёдки... Оно, хоть и не было соли, а, селёдочка то... Ну... было очень вкусно!...
Послышался шум. Рокот вроде... Похоже шли танки. Но, чьи?... Мама пошла узнать.
-НАШИ! Наши! Одевайся, дочка. Поможешь нам.
Я оделась и вышла. Там уже всё было готово. Акулька стояла на улице. Калитку перегородили столом. На стол сложили хлеб. Рядом со столом-бочонок с селёдкой. Вилки капусты. Их Акулька из погреба вытащила. Солить было нечем. Они хранились в погребе рядом с картошкой.
Ветерок гнал мелкий снег. А, так как наш дом на улице был последний, то дальше, куда ни глянь,-белая пустыня и лишь за нашим огородом темнели и колыхались камыши.
Прошла техника. Стали появляться солдаты. Ниоткуда... Просто вместе со снегом и ветром появлялась маленькая белая точка. Она росла, росла и превращалась в солдата в маск-халате. Акулька вылавливала солдат окликом: "Краснирочка - чаченка! На табе!"и отдавала уставшим и изумлённым солдатам булку хлеба и селёдку, завёрнутую в капустный лист. Так как она была глухая, то отвечала невпопад на вопросы солдат и кричала всё, что хотела. Прыгала, как ребёнок, целовала солдат, успевала раздавать хлеб и селёдку солдатам и ещё размахивала красной тряпкой в горошек, как флагом.
Мама заворачивала селёдку в капустный лист и отдавала её Акульке вместе с булкой хлеба. Она наклонялась через стол и кричала солдатам:-Немцев нет. Двое суток нет. Проходите! Проходите.
Я вглядывалась в кусочек улицы через дверь. Мне не видно было на лыжах солдаты или нет... ведь-нужно было успеть отрезать лист от вилка капусты, передать его маме.
На улице уже было шумно. Все встречали солдат. Ветер приносил к ним обрывки фраз и все шли узнать почему разоряется Акулька. Узнав, в чём дело, хвалили её и разбирали солдат по домам. В них было тепло и везде варилась картошка.
Долго хуторяне вспоминали какой праздник Акулька устроила.
У нас тоже были солдаты. Они поели и не раздеваясь попадали на солому спать.
Мы уложили малышей и стали снимать с солдат оттаявшую одежду и сушить её у печки. От коптилки было темно и мешали большие тени. Мама с Акулькой всю ночь сушили солдатскую одежду и бегали узнавать не идут ли немцы. Часовые говорили, что всё в порядке.
Я тихонечко подходила к солдатикам полюбоваться ими. А, мама приговаривала: "Вот так и наш папа где-то воюет..."И мы не знали, что наш папа был совсем рядом, в Сталинграде, из которого мы ушли... Он служил при штабе нашей Армии. Мама вздыхала: - Жив ли... и смотрела на папину скрипочку, которую она пронесла с Днепропетровщины с села Зелёное по всем дорогам войны..., потому что, она была чуточку ...папа.
Да! про Акульку. Она стала наша. Прожила долгую жизнь. Ей никто про нас ничего не сказал. Никто ничего не узнал и от меня. Пару лет назад приезжала моя младшая сестрёнка послевоенная из Бреста Алевтина Кравченко и говорит: Я составляю семейное древо нашей семьи. Никак Акулька не монтируется. Кто она нам? Я ответила: - Пиши наша и рассказала историю, как мы породнились. У меня есть такие стихи "Акулька - чаченка". Вот последнее четверостишие:
С Акулькой рядом всю жизнь прожили.
Акульку - милку мы все любили.
Я про Акульку стихи слагаю.
Акулька наша! Я точно знаю.