Я буду писать письмо в небесный его чертог, где пенные облака пронзает слепящий свет.
Я просто ему в письме скажу: «Всемогущий Бог, за что ты оставил им так мало счастливых лет?
В пронзительной глубине страдающих мудрых глаз недетский огонь любви пылает, неутолим.
Им трудно найти слова для самых обычных фраз, но эти глаза, поверь, подобны глазам твоим.
И смех их прозрачно-тих, но эхо его звенит с небес голосами звёзд, как в сказке Экзюпери.
Останется после них пронзительный крик в зенит и кровь материнских слёз в ладонях твоей зари.
Сандалии их в песке надолго оставят след, а в комнатах будут ждать игрушки и книжки зря.
А после, под Новый год, посыплется белый снег, и ты оторвёшь листок последний с календаря.
Как гулко звучат шаги в безмолвье пустых палат. Оброненный карандаш, раздавленный каблуком.
И есть единственный путь хоть что-то вернуть назад: по тысяче раз на дню листать и листать альбом».
Я кончу своё письмо и скомкаю лист в горсти. В окне он безлик и сер - обычный больничный блок.
Не хочется говорить: «Помилуй их и прости». За что их пока прощать? А сам-то ты знаешь, Бог?