Перевод прозо-поэтических текстов

Куприянов Вячеслав
 
  Часто видим, что свободный стих оригинала в переводе превращается белый стих, а то и в рифмованный. Ружевич определял поэзию как «дебанализацию  баналу. Как правило, такой перевод банализирует оригинал.. Это скорее перевод современного текста на уровень забытой графомании XIX века, далекой как от традиции, так и от современности.
   Стихотворение «Horoskop» современного немецкого поэта Михаеэля Крюгера обманывает переводчика, заманивая его в ямб, который у автора исчезает уже на третьей строке: 

Der Sternenrat hat sich zur;ckgezogen
hinter die Wolken. Durch ihre d;nnen R;nder
ahnt man, wie am meinem Leben ge;ndert wird.
Liebe, Gesundheit, berufliche Aussichten,
dazwischen das kleine Fl;gzeug “Wenn” ,
das von Stern zu Stern fliegt
und die wichtigen Nachrichten abl;dt.
Nach Tagen endlich die erl;sende Botschaft:
Entweder hat sich der Mensch noch nicht gefunden
oder er hat sich f;r immer verloren.
Das bin ich, hier mitten unter den Sternen.

(Michael Kr;ger, aus dem Buch “ Archive des Zweifels” , Suhrkamp, 2001)

Вот мой поспешный ямбический перевод: ГОРОСКОП

Совет звезд на время удалился
за облака. Сквозь тонкий их покров
на жизнь мою пытаются влиять.
Любовь, здоровье, виды на успех,
незримый самолет под флагом «Если»,
который от звезды к звезде летит
и выгружает важные события.
И наконец решающая весть:
ты или сам себя еще найти не можешь
или себя навеки потерял.
И это я, под звездами, здесь и сейчас.

А это перевод «свободный»:   ГОРОСКОП

Совет звезд удалился безмолвно
за облака. Сквозь тонкую их опушку
можно провидеть, как изменится в моя жизнь.
Любовь, здоровье, продвижение по службе,
между ними снует самолетик «Если»
от звезды к звезде, сгружая
самые важные сообщения.
Наконец облегчение приносит новая весть:
то ли человек все еще не найден,
то ли он навсегда потерян.
Это я, я здесь, в центре вращения звезд.
      
Судите сами, где, в каком из вариантов авторская мысль, не теряясь в метре, сохраняет смысл и индивидуальность.
  Проще разобраться с переводами «украшающими», то есть рифмующими свободный (или белый) стих оригинала. Адам Загаевский в Польше выдвигается на Нобелевскую премию, то есть вполне «авангардный» поэт:

Adam Zagajewski, WSPOMINIENIA

Odwiedaj swoje wspominienia,
Uszyj dla nich p;;cienne pokrowce.
Ods;o; okna i onw;rz powetrze.
B;d; dla nich serdeczny i nigdy
nie daj im pozna; po sobie.
To s; twoje wspominienia,
Mysl o tym, kiedy p;yniesz
w sargassowym morzu pami;ci
i trawa morska zarasta ci usta.
No s; twoje wspominienia, kt;rych
nie zapomnisz a; do ko;ca ;ycia/

Переводчик загоняет этот текст  в безликую графоманию, стертые рифмы :воспоминания,- одеяния, впусти –прости, года-никогда, уста- пуста  не украшают, а только забалтывают  это стихотворение:

Адам Загаевский,   ВОСПОМИНАНИЯ

Навещай свои воспоминания,
Сшей для них покровы, одеяния.
Окна открой, воздух впусти,
Всех, кто виновен, прости.
Через мгновенья, через года
Им ничего не понять никогда.
Всё, что вы о себе знаете, –
Есть в вашей памяти.
Травой морской зарастают уста.
Но без них жизнь пуста.

Перевод Е.Щепотьевой ( «Польская поэзия», серия «Из века в век», 2011)
Но можно перевести хотя бы так, подчеркивая скрытые смыслы:

ВОСПОМИНАНИЯ

Не забывай  свои воспоминания,
пошей для них надежные покровы.
Пусть к ним в окно повеет свежий воздух.
Сердечным с ними будь и не давай
им одиночество вины изведать.
Ведь это все твои воспоминания.
Думай об этом, когда плывешь
в саргассовом море своей  памяти ,
и водоросли оплетают губы.
Ведь это все твои воспоминания, которых
ты не запомнишь до конца (скончанья) жизни.
(Тебе должно хватить до конца жизни).

(перевод мой)

Но самые большие недоумения вызывает «современное» прочтение Уитмена!
Walt Whitman

After The Sea-Ship - Poem by Walt Whitman

AFTER the Sea-Ship--after the whistling winds;
After the white-gray sails, taut to their spars and ropes,
Below, a myriad, myriad waves, hastening, lifting up their necks,
Tending in ceaseless flow toward the track of the ship:
Waves of the ocean, bubbling and gurgling, blithely prying,
Waves, undulating waves--liquid, uneven, emulous waves,
Toward that whirling current, laughing and buoyant, with curves,
Where the great Vessel, sailing and tacking, displaced the surface;
Larger and smaller waves, in the spread of the ocean, yearn fully
Flowing;
The wake of the Sea-Ship, after she passes--flashing and frolicsome,
under the sun,
A motley procession, with many a fleck of foam, and many fragments,
Following the stately and rapid Ship--in the wake following.

Уолт Уитмен

ЗА СУДНОМ, БОРОЗДЯЩИМ ОКЕАН

За судном, бороздящим океан, за шумным вихрем,
За серо-белыми тугими парусами
Мирьяды взвившихся к волн,
Спешащих обогнать одна другую
В погоне за плывущим кораблем,
Журчащих в упоительном блаженстве,
Взметнувшихся снопом беспечных брызг,
Кружащихся средь солнечного вихря
В кипящем за кормой водовороте.
Цветистый этот шлейф из белой пены
И миллионом лучезарных искр
Плывет за величавым кораблем,
В неведомые дали уходящим.

1874
Перевод Эллы Шапиро «ЛИСТЬЯ ТРАВЫ», ЭКСМО, 2013. стр. 264

Стремление переводчика загнать в бедный размер бунтующие слова приводит к перечислению лирических клише, отсутствующих у Уитмена: «шумный вихрь», «небесная высь», «упоительное блаженство», «беспечные брызги», «лучезарные искры», «величавый корабль», «неведомые дали». И то, что корабль превращен в (для краткости) сначала в более безликое «судно», и тавтологичность его положения: он (оно) - «бороздящий океан, «плывущий» и опять «плывет». Словарь намного беднее авторского, и никак не выдержаны синтаксические параллелизмы, характерные для свободного стиха, единоначалия и рамочные конструкции. И конечно, звуковой портрет бури, который, например, не нужен был Лермонтову, но необходимый Уитмену. Я бы сделал скорее так:

За кораблем морским 

В море за кораблем, за ветром перешедшим в свист,
Вслед за серо-белыми парусами, туго натянутыми на тросах и реях,,
Внизу мириад, мириад волн выгибающих, вздымающих свои шеи,
В непрерывном стремлении вихрем виться за кораблем вслед:
Волны океана, бурлящие и журчащие. вздыбленные вожделенно,
Пульс океанских, прозрачных, алчущих волн сбивчивый пульс,
Вихрь, несущий рокот смеха, сдерживающий, крутящийся вихрь,
Вихрь, вынуждающий корабль напрягать паруса. и держать такелаж,
Волны большие и малые, они океан разверзают, томятся и бьются,
В море бдит корабль, ждет, когда волны устанут, он веселится, под солнцем,
Пестрая процессия с с бездной пятен пены, с бездной провалов,
Вслед за статным и скорым кораблем –  за волнами вслед.

Хотя бы так!
   
Прозо-поэтическими текстами вслед за акад. Ю.В.Рождественским («Теория риторики», Добросвет, 1998) я называю такие переходные (пограничные) формы как стихотворение в прозе и свободный стих (верлибр). Здесь я бы хотел обратить внимание на перевод этих форм, в частности таких текстов, запись которых в оригинале представлена как в стиховой, (строчно-строфической), так и в прозаической («сплошной») записи. Таковые находим в немецкой традиции: Новалис таким способом записывал некоторые свои «Гимны к ночи». И вот пример из позднего Фридриха Гёльдерлина.

IN LIEBLICHER BL;UE ...

In lieblicher Bl;ue bl;het mit dem
Metallenen Dache der Kirchturm. Den
Umschwebet Geschrei von Schwalben, den
Umgibt die r;hrendste Bl;ue. Die Sonne
Gehet hoch dar;ber und f;rbet das Blech,
Im Winde aber oben stille
Kr;het die Fahne. Wenn einer
Unter der Glocke dann herabgeht, jene Treppen,
Ein stilles Leben ist es, weil,
Wenn abgesondert so sehr die Gestalt ist, die
Bildsamkeit herauskommt dann des Menschen…

Перевод (в книге «Зарубежная поэзия в переводах Вячеслава Куприянова», Радуга, 2009):

В ЛЮБЕЗНОЙ ГОЛУБИЗНЕ

В любезной голубизне блестит
Металл церковной крыши. Над
Крышей щебет ласточек, и над ними
Вся эта трогательная голубизна. И солнце
Идёт высоко, отражаясь в жести,
И на ветру, чуть слышно,
Трепещет флюгер. Если кто-то
С колокольни по ступеням сходит вниз,
Он сходит в тишину, и чем
Страннее этот одинокий облик, тем
Больше узнаем в нем человека…

В собраниях сочинений Гёльдерлина, как в штутгартском, так и в мюнхенском (Ханзер Ферлаг) публикуется запись, сделанная «прозой» его душеприказчиком Вайблингером по стиховой записи Гёльдерлина в 1803 году, то есть уже в период его тяжелой психической болезни:

IN LIEBLICHER BL;UE ...

In lieblicher Bl;ue bl;het mit dem Metallenen Dache der Kirchturm. Den Umschwebet Geschrei von Schwalben, den Umgibt die r;hrendste Bl;ue. Die Sonne Gehet hoch dar;ber und f;rbet das Blech, Im Winde aber oben stille Kr;het die Fahne. Wenn einer Unter der Glocke dann herabgeht, jene Treppen, Ein stilles Leben ist es, weil, Wenn abgesondert so sehr die Gestalt ist, die Bildsamkeit herauskommt dann des Menschen. .. …

Прозаическая запись подталкивает к такому переводу.

В МИЛОЙ СИНЕВЕ

«В милой синеве блестит Металл церковной крыши. (В милой синеве расцветает металлическая башня церкви) Над Крышей щебет ласточек, и выше Вся эта трогательная голубизна. И солнце Идёт высоко, отражаясь в жести, И на ветру, чуть слышно, Трепещет флюгер. Если кто-то С колокольни спускается по ступеням, Он сходит в тишину, и чем Страннее этот одинокий облик, тем Больше узнаем в нем человека..»

Если переводить прозаическую запись, то переводишь не строки с их «размером», а предложения с их синтаксисом   Резюме: переводя прозу, иногда следует иметь в виду поэзию. И наоборот!