Штат Калифорния называют золотым не только из-за драгметалла, залежей нефти и газа, но и за уникальные богатства, которыми его наградила природа. Первое из них - это леса на склонах гор Сьерра-Невада в центральной части штата.
Кто из нас не мечтал на уроках географии увидеть эти места воочию? Казалось, что учитель рассказывает не о редчайшем явлении природы, а сочиняет волшебные сказки о гигантских и древних исполинах, живых богатырях – деревьях с индейским именем «секвойя», которые с завидной стойкостью оловянных солдатиков коротают свой пятитысячелетний срок на благодатной и щедрой земле. Конечно, только редкие экземпляры секвой, подобно баобабам, достигают такого солидного возраста. Большинство деревьев-великанов скромнее. Они живут, к примеру, как кипарисы, по три тысячи лет или чуть меньше, и на судьбу не ропщут. А чего роптать? Годовая температура воздуха 10-15 градусов по Цельсию, зимние дожди и летние утренние туманы дают достаточно влаги, чтобы корни всегда были увлажнены, а верхняя часть кроны получала бы свою порцию питания извне. Ведь система сосудов внутри дерева не в силах гонять свои соки на немыслимую высоту. Солнце щедро дарит свет и тепло. Что ещё нужно для счастья? Вы скажете:
- Бывают пожары!
- Не всё так страшно. Этот катаклизм - природный регулятор. Обычно шишки секвой падают на землю, глубоко в неё входят или намокают и не могут раскрыться, а при нагревании они «выстреливают» свои семена в разные стороны, укореняются и дают жизнь новым всходам на удобренной золой почве. «Молодым везде у нас дорога».
К слову, о шишках! Их размер с пластмассовое ведёрко, а семена, как овсяные хлопья: в пол-литровой банке помещается несколько тысяч штук.
Чтобы попасть в Национальный Парк Секвойя из Лос-Анджелеса, надо было иметь смелость и выдержку. В некоторых местах шоссе ремонтировали, и оно напоминало старую дорогу из Адлера в посёлок Красная Поляна. Описать её несложно: резкие повороты-серпантины, небольшая ширина, где с трудом разъедутся две легковушки, нависающие скалы и крутые обрывы, оставленные в гранитных разломах кирки и ломы строителей позапрошлого века. Но слова впечатления не произведут. Только заглянув в ревущее ущелье, где горная Мзымта беспечно подмывает основание скалы, по краю которой ты едешь, и, ощутив спиной колючие мурашки страха, ты станешь мечтать об одном – скорее вырваться в долину. И долина покажется раем, хоть деревья обыкновенные, и небо обыкновенное, и стада не тучные.
Въезжая после довольно экстремальной дороги на территорию реликтового Секвойя Парка, думаешь, что ты попал не в сад, не в рощу и не в лес, а в храм Господний. Стены храма - это деревья. Гигантские пирамидальные секвойядендроны стройны, как кипарисы, высоки, как чикагские небоскрёбы, архаичны, как мамонты, но в отличие от последних, живы. Полные живительных соков и хвойных ароматов, они не хотят признаваться в своей древности и тщательно прячут от наших любопытных глаз свои годовые кольца под толстой, почти до полуметра, светло-коричневой корой. А прятать есть что! Две тысячи колец, две с половиной, три тысячи, три двести! Кто больше? Учёные утверждают, что самое древнее дерево в парке окольцовано три с половиной тысячи раз! Мы же прикоснулись к коре, под которой мирно дремали две тысячи древних колец - ровесников нашей эры и обняли дерево пятнадцатью парами рук, замкнув его в кольцо трепетного уважения к седой старине. И прижались к нему щекой. И замерли. И прислушались к голосу вечности. И впитали в себя мудрость и память прошлых веков. И стояли бы мы в обнимку хоть всё наше столетие, да шустрые япончики с шумом вывалились из прибывшего микроавтобуса.
- И мы хотим обниматься! – затрещали они, как сороки на мусорном острове, и стали в хоровод.
Да, в япончиках дерево куда толще. Мы бегали вокруг и тайком считали: 17, 18, 19, 20... может быть, мы пошли по второму кругу? Для нас они все на одно лицо.
Мы отошли в тишину и стали смотреть вверх по ровному стволу дерева всё выше и выше: 80 метров, 90, 100! Дальше дороги нет, уходим в небо. Нашему взгляду открылся купол небесного храма: ясно-синий, без облачка, плотно нависший над верхушками деревьев. В его божественной акустике вторились и все певчие голоса мироздания, и звуки шелеста тонких иголок, и шуршание беличьих лапок по корявому стволу, и топот красного муравья у подножия исполинов. Всё сущее в этом храме имело своё законное место, всё было охвачено теплом и светом. И свет этот от самого Бога. Он включил тысячетрубный орган, где все мелодии мира, растворившись в первозданной тишине дохристовых столетий, тихо и преданно пели Осанну. И исполнители и слушатели слились в одно целое, неделимое и совершенное. И в этом таинстве мы, люди, малые песчинки бытия, стояли заворожённые, открыв свои души для очищения. Мы в раю. И нет сомнений, что райские кущи и в кисейной бахроме веток, и в солнечных лучиках, и в причудливых узорах на стволах, и в обсыпанных сухой хвоей дорожках. Мы ненароком прикоснулись к вечности, потрогали своими руками, ощутили всеми своими чувствами, осмыслили разумом и подсознательно. Мы полны эмоций и высших материй, поэтому цифры и факты в парковом музее по поводу объёмов древесины в кубических метрах не шли в голову.
Пора и в путь. В северной части Секвойя-парка есть смотровая площадка с видом на Кордильеры. Мы спешили к новым открытиям, но чувство голода звало нас в другую сторону, а именно, в экзотическое лесное кафе. В нём всё натуральное. Столы, стулья, деревянная обшивка стен - всё массивное и крупногабаритное. Пицца тоже под стать внутреннему убранству. И цена под стать. За эти деньги мы спокойно переночуем в очередной раз в придорожной гостинице.
- Слушайте, в кулере полно еды, перекусим по дороге на смотровую площадку. Возражений нет? Тогда вперёд!
Что бы нам такое высмотреть в девственных лесах? Говорят, где-то на склоне Белой горы растёт самое древнее дерево на планете - сосна остистая, неказистая, всего двадцать метров в высоту. Зовут это дерево Мафусаил по имени библейского героя, прожившего 969 лет, то есть, дольше Ноя и дольше Адама. Дерево тщательно прячут от людей, чтобы ненароком не сглазили. Так вот, сосне Мафусаилу 4600 лет! И это индивидуальный живой организм, а не клон. Он вырос из семени. Клонирование – это один из способов размножения, когда ствол падает, а из пня или из того же ствола начинают расти новые деревья-клоны. Они могут размножать себя непомерно долго: по 20-30 тысяч лет, но генетически это будет всё то же дерево из одного семени-прародителя.
Мы мчимся увидеть невероятное, а предательские часы неумолимо отсчитывают секунды, минуты, часы. Вот тавтология, часы отсчитывают часы... Лучше бы мы удосужились взглянуть на циферблат, вместо философских рассуждений о времени. Это было бы уместно, так как в сторону севера ехал почему-то только один наш автомобиль. Любопытные Варвары, мы боялись упустить очередной прекрасный вид на горный пейзаж. Остальные же, вовремя удовлетворив своё любопытство, спешили в сторону города Фресно к уюту и комфорту. Всё-таки в один прекрасный момент, когда встречные машины совсем перестали попадаться, мы осознали, что лучше не испытывать судьбу на выживаемость в ночной дикой природе и повернули в обратную сторону. Стало смеркаться. Сумерки длились буквально минуты, и всё вокруг превратилось в кромешную мглу. В эту ночь в лесу мы были замыкающими. По нашему следу шли только чёрные медведи и вечно голодные волки. Разогнаться не давали крутые повороты и щебёнка, похожая на мелкую щепу. Взгляд вправо или влево ничего, кроме разочарования, не давал. Райские кущи превратились в кромешный ад, правда, без костров и сковородок. Это была чёрная дыра, уходящая в бесконечность. Каждый видел в ней свой страшный сон наяву.
- Смотрите на дорогу, на свет фар, а то мы ненароком зайца задавим, - отвлекала я детей от дурных мыслей о страхе.
- Когда же будет гостиница? Мы есть хотим, мы спать хотим...
Первый огонёк показался миль через сорок. Это немало, поверьте мне на слово, при средней скорости в 20-30 миль в час. Маленькая частная гостиница, в которой, к счастью, был один свободный номер, была не столь радушна, как хотелось бы. Древний, как секвойя, хозяин объявил скрипучим голосом:
- Время выезда в девять утра!
Это круто после стольких приключений, но до Фресно ещё миль 60, так что привередничать не будем. Поднялся ветер, и ветки старых сосен всю ночь стучались в наше окошко. Одноэтажная избушка на курьих ножках скрипела и пошатывалась. Избушка – это громко сказано, она всё-таки из брёвен, а «гостиница» из тонкой фанерки.
Сон был на удивление крепким и спокойным, видимо, хвойный аромат и вправду успокаивает.