Отчего-то осенью всегда пишется,
Чем-то пройденным, простым дышится.
Вспоминается забытое, славное,
И далекое, и вроде не главное.
А душа, что и грустит, и печалится,
Отчего-то так легко откликается
На мелодии ноктюрна осеннего,
Словно это тоже чье-то спасение.
И пусть тебе чуть больше тридцати,
А может статься, ближе к сорока,
Шепнет тихонько осень: «Не грусти»,
И улетит продрогшая тоска.
И пусть с небес то сыплется, то льет,
И ветер в клочья рвет уставший день,
Шепнет тихонько осень: «Все пройдет»
И цвет небес изменит с охры на сирень.
Отчего-то первый снег всегда радует,
Хоть в другой уже скучаешь по радуге,
И хоть знаешь, что зима длится месяцы,
С первым снегом все равно душа светится.
И метель, что будет петь в одиночестве,
Вспоминается как чье-то пророчество.
Как признание. А может, прозрение,
Что в ночах коротких больше неверия.
Пусть тают дни осенней кутерьмы
В морозном воздухе отчаянно скользя,
Но первым утром новорожденной зимы,
Не восхищаться сказкою нельзя.
И пусть листвой запорошенный сад
Запутается в инее ветвей,
Тебя вернет на много лет назад
Клин заплутавших в лете журавлей.
И придет весна с капелью и солнышком,
И растопит все печали до донышка.
И уже не до причин ликования,
Только знаешь ты, конечно, заранее.
Что вновь закружит в рыжем вальсе лес
И будет дождик плакать за окном.
И этот мир обыденных чудес
Тебе давно понятен и знаком.
И ты привычно встретишь новый день,
И улыбнешься: листьев намело!
А в небесах опять сквозит сирень,
И по бумаге бегает перо...