1.
- А моя, Бог даст, - останется ни при чем.
Станет, может быть, хорошим глазным врачом,
Или в школе приживется, строгать детей в буратин послушных лобзикам матерей.
Будет средней
В счастье,
В горести,
И в любви.
Без огня в глазах, без лунной воды в крови.
Я повешу ей на шею холодный крест,
Пусть живёт насущным,
Давится им
И ест.
Баю-бай, малютка, радость моя груба.
Пожалею, дай...
Коснусь поцелуем лба.
2.
Пищевая цепь зациклена до конца.
В ней один мертвец грядущего мертвеца провожает взглядом жертвы.
К звену звено.
В классе приоткрыто робко во двор окно.
И соседка Саша синий рисует лес
для волков трехлапых и голубых принцесс.
Одноклассники шумят, создавая фон бирюзовой чащи, спрятанной за листком.
Оля смотрит прямо. Пишет в тетрадь слова.
У неё болит и кружится голова. Это занесло случайно в неё мечты.
Мама учит Олю радости пустоты, у которой нет ни цвета, ни дна, ни грез.
Мама любит Олю
До обоюдных слез.
Смотрит жадно, волком, нежно зовёт "овца".
Оля любит маму кротостью мертвеца.
3.
Это очень страшно слышать сперва "аминь", а потом, как эхо,
"сгинь поскорее, сгинь!".
Ватно гнутся ноги, плюшевый паралон.
Вот сейчас сорвёшься, что огребешь потом?
Вот сейчас решишься вырваться из силка,
А за краем не пернатые облака.
Ох и страшно,
Горько,
Боже, скажи, в чем суть?
Переждать?
Смириться?
Или спастись, шагнуть?
4.
Уже поздно, поздно, не наберёшь тепла,
Там, где много света, будет и много зла,
Там, где много соли, будет кипеть прибой.
Знай, она все время корчилась под тобой,
Знай, она все время портилась - гной и гниль.
Все дичала, гнулась, горбилась как ковыль.
Что душа без ласки?
Просто сорняк сухой.
Уже поздно.
Плохо слышно им за рекой.
5.
" Я пишу неловко. Мам, я не я, я - тень.
Лучше пусть растёт весной из меня сирень.
Знаю будет лучше.
Нам.
Может, даже мне.
Я тебя целую. Вспомнишь - приду во сне"