И пораженно замер
На отчетливой блеклости
Ее желтых, чуть ли не красных очей,
Настолько глубоких, настолько далеких...утопающих в зале с сотней зажженных свечей.
Губы полнились запахом вин, нетронутых сотню лун,
Ее манера быть всегда опечаленной, порождала множество призрачных дум.
Вся атмосфера тихого горя, шелест платий, звон от бокалов стекла
Была бы ничем без холодного моря, именованного некогда как Зима.
Это ее желтое око я видел. Как зеркало отражал ее след
Первый, глубокий и вязкий ноябрьский снег.
И рассыпаясь за холодом прозрачного, будто вода, стекла
Она мучительно больно, протяжно песнь свою, улыбаясь, вела:
"Не ходите дивчаны на улицу,
Не то закружу, занесу,
Ибо отпевать вашу молодость будут христены
В белом плену!"
Угнетенная мать одичавшей природы
Обметала по краю пористость щек,
Быть прощенным или убитым
В зиму, решит только Бог.