Поля, что были когда-то на Согре, заросли или зарастают. С холмов на них неумолимо катится молодой сосновый борок. Межи давно обрели крепкую хребтину из елочек, сосен, березняка, ивы. И на дорожках, тропинках всё гуще травы.
Вылечивалось понемногу и то, что на горках, вырубленное когда-то «чёрными лесорубами».
В ельничке, молодом сосняке, при дорогах стало всё больше расти грибов, а склоны холмов запахли земляникой. На выходе из сосняка бурно принялась костяника, ягода не сильно любимая деревенскими, но вкусная по варенью.
Односельчане потянулись в согринские распады и холмы, в молодые леса. Успевай за только что поднявшимися маслятами, кидай в корзинку первые обабки, если нет других грибов, в урожайные на гриб года бери рыжики, сколько душе угодно – хватает на всех. В лесу, у дорожек и тропинок немало белых грибов, красноголовиков. И груздь в сезоны попадается…
Этим летом, по дороге на Екодим, стали слышны звуки пил. Туда потянулись трактора, лесовозы. К сентябрю масштаб вырубки Согры всех «убедил»: делать там больше деревенским нечего: ни лесов, ни грибов, ни ягод на полстолетия.
Сухая, ухоженная дорожка в сентябрьские дожди превратилась в непроходимую: глубокие колеи, залитые грязью и водой. «Добрым гостям» Хозьмино захотелось ещё дорог, и скоро весь подъём после распада с ручьём покрылся «магистральными путями» в виде смятых кустов и деревьев, жирных и глубоких следов тяжёлой техники. Не говорю уже о новых пунктах складирования и того, что вокруг них…
Знаете, в чём беда нашего наступления на леса? Она не в том, законно или незаконно они вырубаются. Она не в том, КТО купил те или иные гектары леса. Не в том, КТО их продал.
Она – в безусловной безнравственности совершаемого с нашими лесами и людьми, которые живут рядом. Как раз эта безнравственность абсолютна и неподсудна в России.
НИКТО и НИКОГДА и НИГДЕ не спросит людей, которые живут у этих лесов: а как Вы отнесётесь к тому, что мы хотим заготовить деловой лес там-то и там-то? Вы, может быть, кормитесь этими участками леса – тогда мы присмотрим другие и снова посоветуемся с сельским сходом, с местной администрацией, с местным лесником. Посоветуемся, чтобы не навредить, не нагадить, не стать врагами и людьми, отобравшими у деревенских НЕЧТО святое для них, дорогое, приобретённое десятилетиями их жизни на данной им Богом земле.
Хапужье, бессовестное, поблатное прёт гнилыми мхами из всех щелей, где рука руку моет, где процветает местничковый блат, что хуже и безнадёжней столичного.
Недавно случайно просмотрел репортаж из Карелии, где старички и старухи одной из деревни стали в буквальном смысле грудью на защиту своих лесов, не пустили к будущим карьерам технику, дневали и ночевали в лесу, чтобы не попустить разорения их источников пропитания, их СРЕДЫ обитания, согретой отчей памятью, всей мощью её.
После многих и многих разговоров о вырубках за нашей Елюгой, на Согре, в Смольянце я как-то ясно и навсегда, кажется, понял, что никакой другой формы привлечения внимания к беде брошенных под лесной каток деревенских, поселковых у нас нет: мы живём в государстве, где в таких случаях, как наш, или карельский, или московский (с урегулированием места строительства дороги, проходившей бы по лесам), «деловые переговоры» как раз делу не подмога.
Скажите, кто назовёт другой путь, если то, что вершится, - БЕЗНРАВСТВЕННО и покрывается ВЛАСТЬ ИМУЩИМИ?
Но, вижу и то, что такая постановка вопроса ничего, кроме снисходительной улыбки и покручивания пальцем у виска, не вызовет.
Но я уверенно говорю: всё, что происходит вокруг бывших лесов совхоза «Хозьминский», - безнравственно. Если не сказать – преступно по отношению к людям.
Старые женщины, провожающие глазами караваны лесовозов, удивлённо приговаривают: "И когда они ужо нажоруццо-те!"
И правда - когда?