А первый снег ещё не понимал,
куда идти и потому всё падал
на полустанок, рельсы, вёрстку шпал,
горбатую фонарную лампаду,
что с непогодой, явно, не в ладу -
глаз щурила янтарно-ядовитый.
Дороги в межсезонье там и тут,
как первопутков санные орбиты,
как злая ость у стрелки на часах,
и компаса нацеленные румбы
на зиму. Но какой-то вертопрах
отплясывал классическую румбу
с девчонкой на платформе. Семафор
растерянно махал двумя крылами
/он дебютант, он юный дирижёр!/
Земля плыла позёмкой под ногами
танцующих. Большая смерть - зима,
была теперь спасительным наркозом
к разлуке долгой. Эпилог рома...
на-чало одиночественной прозы
таилось в крокодиловом зобу,
лежащего на полке, чемодана.
А первый снег осваивал ходьбу
подошвами снежинок шестигранных.
То семенил, то, грешный, без вина
копировал непроходимых пьяниц.
И заучить пытался до темна,
забытый кем-то на перроне, танец...