Кладбище, жутковато ночью,
Слышны в нём крики воронья.
Там мерзко всё, сова хохочет.
А обойти его нельзя.
Но Вовик перейти собрался,
Перекрестился и пошёл,
Но к Богу он не обращался,
Ведь дружбу с бесом с детства вёл.
Ох, трусоват он был, родимый.
Вдруг слышит шорохи шагов
И скрип кошмарный и противный
И скрежетание зубов.
Штаны совсем потяжелели,
Какой-то пар из них пошёл,
А мысли будто одурели,
В них крик: а вот и приговор.
Быстрее ветра над Уралом
Наш Вовик пулею летит.
Увы! Споткнулся - и в канаву
Упал, в грязи, как червь, лежит.
А совы, сволочи, хохочут.
Ни встать, ни сесть, трясётся весь,
От ужаса рвёт землю в клочья,
От страха потерял и речь.
Чтож, в наказанье за былое
Его падение привело.
До страсти он любил чужое,
Ласкать, лелеять, как своё.
А деньги? Деньги это радость.
За них и душу рад продать,
Хоть зная, наговоры- гадость,
Но ради них согласен врать.
Час битый бьётся, встать не может.
Могила-яма приняла,
А мысль безумная тревожит
Ну вот и всё: хана пришла!
Вдруг жёсткий стук, удар, паденье,
Очнулся голый на полу.
Пред ним жена как привиденье
В лицо трусами бьёт ему.